Читать книгу "Пленница Белого Змея - Лариса Петровичева"

Эрик покосился в сторону Брюн: та стояла неподвижно, и на ее побледневшем лице была только страшная обида ребенка, которого обманули и жестоко высмеяли взрослые. Должно быть, она в очередной раз почувствовала, что является просто пленницей Белого Змея.

Эрик вдруг ощутил злость. В конце концов, какое ей дело?

— Разумеется, — кивнул он, и в глазах Лютеции засветилось торжество, которое, впрочем, почти сразу же скрылось за доброжелательностью. — Брюн, тебе лучше отдохнуть, — добавил Эрик, обернувшись к Брюн. — Я скоро вернусь.

— Да… да, конечно, — прошелестела Брюн и сделала вид, что крайне заинтересована сердоликовой пирамидкой на ближайшей полке. Лютеция взяла Эрика под руку и повлекла к дверям.

— Кстати, те розы, что ты подарил утром, просто великолепны, — мурлыкнула она. — Волшебно!

Кажется, Брюн всхлипнула за спиной Эрика — но это могло и показаться.

* * *

Значит, розы. Прямо с утра, не успел выйти из больницы.

Брюн заперла лабораторию, поднялась на второй этаж и, войдя в свою комнату, наконец-то дала волю слезам. Упав на кровать, которую неизвестные посетители успели заправить, Брюн проплакала почти четверть часа — и наконец, ее пронзительная обида стала стихать, оставляя после себя лишь горькую пустоту.

В конце концов, Эрик не жених ей и не муж. Он имеет полное право идти куда угодно и с кем угодно.

— Да на здоровье! — звонко сказала Брюн. Почему она должна переживать из-за этого? Совсем не должна. В конце концов, личная жизнь Эрика ее не касается. Даже если эта сучка Лютеция решила вернуть былого воздыхателя…

А Лютеция действительно сучка, и надо быть Эриком, чтоб этого не видеть. Брюн своими ушами слышала, как та окручивала министра Тобби — этой Лютеции, похоже, все равно, под кого ложиться, лишь бы деньги были. Самовлюбленная стерва, которая и знать никого не желает, кроме себя. И Эрика она походя оскорбила, назвав рассеянным, и Брюн уколола, упомянув тот букет. Дескать, знай свое место, кухарка с толстой жопой.

— Сучка, — сказала Брюн. Неужели Эрик на это купится?

На лестнице послышались шаги. Тяжелые, уверенные — поднимавшийся мужчина напевал какую-то песенку, и Брюн моментально окоченела, узнав его голос.

Альберт.

Она ничего не успела сделать — дверь открылась, в комнату вошел Альберт и, окинув Брюн испытующим взглядом, промолвил:

— А, птичка. Где мой брат?

Судя по слегка помятому дорогому костюму, Альберт всю ночь провел в дороге. Небрежно бросив саквояж на ближайший стул, Альберт прикрыл дверь и мягко повторил:

— Где мой брат, птичка? Жив?

— Жив, — откликнулась Брюн. Ее снова охватило знакомое оцепенение — липкое, словно паутина, не позволяющее сопротивляться. «Бежать, — мелькнуло в голове, — оттолкнуть его в сторону и бежать». Но Брюн не могла пошевелиться: сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и молилась только об одном: пусть ничего не случится.

— И где он? — Альберт подошел к окну, выглянул на улицу и сокрушенно покачал головой. Похоже, обстановка его удручала.

— Уехал с Лютецией…

Альберт обернулся и удивленно посмотрел на Брюн.

— С Лютецией? С той шлюхой, которая ему один раз уже дала от ворот поворот?

Брюн кивнула. Альберт устало вздохнул и опустился на кровать с ней рядом. От него пахло чем-то сладковатым, на правой скуле был небольшой порез от торопливого бритья. Красные пуговицы на белой рубашке казались болотными ягодами.

Интересно, он убьет ее сразу, или сперва изнасилует, а потом убьет?

От страха Брюн начало тошнить. «Бежать, бежать, бежать!» — захлебывался внутренний голос, но она не в силах была пошевелиться. Протянув руку, Альберт погладил ее по щиколотке, провел ладонью вверх, к колену, медленно поднимая платье.

— Я твой лучший друг, птичка, — улыбнулся он. — Знаешь, почему?

Его прикосновения были мягкими, осторожными, и можно было поверить, что почти любящими. В памяти всплыла ночь в поместье, зал, озаренный светом камина, женщина, которую оплетали змеиные кольца… Брюн поежилась, и к ее удивлению, Альберт убрал руку.

— Почему? — прошептала она.

— Потому что все хотят тебя использовать, — улыбка Альберта была невероятно обаятельной и какой-то по-детски непосредственной. Невольно забывалось, что он убийца. — А я просто хочу, вот и все. Впрочем, не об этом речь. Что за история с принцем?

Он ослабил хватку — чужая воля почти перестала подавлять, и Брюн, обнаружив, что тело снова подчиняется ей, быстро встала с постели и подошла к открытому окну. Второй этаж вполне сошел бы и за третий, внизу была булыжная мостовая, и Брюн прекрасно понимала, что разобьется вдребезги, если решит прыгать.

— Откуда ты знаешь про принца? — спросила она, молясь, чтоб Альберт не вставал, чтоб по-прежнему сидел на кровати. Альберт рассмеялся.

— Да все знают! Первейшая сплетня: принц сошел с ума и выбросил из окна родственницу министра. Не смотри так испуганно, я не собираюсь повторять его подвиг.

— Если со мной что-то случится, то будет ясно, что это сделал ты, — проговорила Брюн. — Я все рассказала министру.

Альберт даже в лице не изменился.

— Поверь, я самая маленькая проблема, которая у тебя есть, — улыбнулся он и, поднявшись с кровати, подошел к окну и встал за спиной Брюн. Чужая рука опустилась на ее живот, и Брюн с трудом удержала вскрик.

Альберт усмехнулся. Легонько дунул в ее волосы.

— Очень скоро, птичка, за тобой начнут охоту весьма влиятельные люди. Они не дураки, понимают, что просто так никто с ума не сойдет — а значит, тут интрига, в которой ты замешана не просто так. Надо выяснить, что именно ты знаешь, как тобой руководит министр Тобби, и какую роль во всем этом играет мой несчастный брат. Служба безопасности короны уже землю роет, можешь мне поверить.

— Лютеция работает на министра, — прошептала Брюн. — Господи Боже, она недаром появилась и увезла Эрика…

— Умница, — довольно откликнулся Альберт. — Начинаешь что-то понимать. Я во всей этой каше тоже неспроста, но мне, по большому счету, надо совсем немного.

Брюн промолчала, хотя прекрасно понимала, что от нее ждут вопроса «Чего именно?». Несколько дней назад она радовалась, что едет в столицу, а теперь всеми силами души хотела никогда сюда не попадать. Не видеть этих дворцов и улиц, экипажей, людей, царедворцев и их верных слуг…

— Во-первых, вытащить брата из всей этой дряни, — произнес Альберт. — А во-вторых, взять тебя. И проверить, как скоро ты начнешь кричать мое имя. Думаю, минуты через полторы.

Он умолк и какое-то время просто поглаживал Брюн по животу. Потом чужая рука ослабила хватку, и Брюн наконец-то почувствовала, что ее разум чист и свободен от стороннего воздействия.