Читать книгу "Тьма императора - Анна Шнайдер"

Через пару часов, наговорившись с родными и напившись чаю так, что он по ощущениям плескался где-то возле горла, девушка поспешила назад, захватив с собой три коробки маминых шоколадных конфет.

* * *

К вечеру Арен настолько устал, что и ужинать не хотелось. Хотелось быстро расцеловать детей, а потом отправиться к себе в покои, раздеться и спать до утра.

Но дела еще оставались. Пообщавшись с детьми и поужинав, он предупредил Викторию, что зайдет, и отправился к Софии. О том, что она вернулась, Арену сообщили полчаса назад, указав в отчете, что с собой у аньян были три коробки конфет. И зачем ей столько?

«может, есть?» — предположил он и улыбнулся впервые за день. Хотя улыбаться на самом деле причин не было. Но он ничего не мог с собой поделать — да, при мысли о Софии у него улучшалось настроение, тогда как от мыслей о жене оно ухудшалось. И идти к Виктории после посещения аньян не хотелось совершенно. Но надо. Иначе ее ревность достигнет паталогических размеров.

Когда Арен перешагнул через каминную решетку, ему почудилось, что он очутился во вчерашнем дне. София точно так же рисовала, сидя у окна к нему спиной. Окно не было зашторено, и небо за ним казалось куском темного бархата, по которому кто-то рассыпал крошечные бриллианты.

Как и накануне, София не обратила внимания на появление императора — она увлеченно рисовала. Хотя Арену сложно было представить, что кто-то может настолько увлечься рисованием, чтобы не заметить ярко вспыхнувшее в камине пламя и не услышать ни его треск, ни звук человеческих шагов за спиной. Но маленькая аньян ничего не замечала, ее переполнял творческий восторг, звеневший в ее душе, словно музыка.

Он подошел ближе, глядя на рыжие волосы Софии. Крупные, красивые кудри, и волосы блестящие, а не тусклые — настоящее сокровище. Если не считать Вано Вагариуса, Арен еще не встречал настолько рыжих людей.

Он посмотрел Софии за плечо и улыбнулся, узнав сегодняшний закат, на который любовался несколькими часами ранее вместе с детьми. Виктория стояла рядом с ними и тоже смотрела на небо, но он чувствовал, что на самом деле ей все равно. Хотя в другие дни жена была способна наслаждаться природой, но не сегодня.

— Софи, — произнес император тихо, но девушка все равно вздрогнула. Творческое наваждение уходило из нее, сменяясь отчетливым волнением. — Добрый вечер, ваше величество, — она положила кисточку, обернулась и встала со стула, глядя на Арена блестящими от недавнего возбуждения глазами. — Я хотела…

— Софи, это потрясающе, — прервал он ее, подходя к столу и склоняясь над рисунком. Бумага еще была мокрой — София рисовала акварелью, — поэтому император не стал ничего трогать. — меня учили рисовать давно и быстро бросили это безнадежное дело, но я помню, как трудно дается акварель, как тяжело ее контролировать. Краска растекается, хочешь сделать одно, а получается другое.

— Да-а-а, — протянула София, и на него вновь полился чистейший восторг. — Это сложно, но так замечательно! Краска в сочетании с водой ведет себя, как живое существо, понимаете? Она оживает на бумаге! И задача художника — понять эту жизнь, поймать ее и прожить. Это как музыкант и певец! Краска, вода и кисть играют музыку, а я ее пою.

Арен выпрямился и посмотрел на девушку. София радостно улыбалась, и эмоции от нее шли такие, что у него уже кружилась голова. Щит бы поставить, но… нет. Императору было слишком приятно, он не хотел от этого закрываться.

— А ты, как я понимаю, еще и поешь, — он тоже улыбнулся, ощущая теперь смущение собеседницы. — Пою, — София кивнула, чуть покраснев. — Этому же учат всех аньян, ваше величество. Разве вы… не знаете?

Он развел руками, стараясь не рассмеяться. — Откуда мне знать? Я же не аньян. — Но Вирджиния… — О, если бы я спросил ее об учебе, то услышал бы в ответ: «Ваше величество, зачем вы напоминаете мне о моем возрасте?»

София фыркнула, заливаясь краской сильнее. — Ну, в общем, нас, то есть, аньян, учат всему этому в институте. Что-то получается лучше, что-то хуже. Я хорошо рисую, но вышиваю и шью так себе. — Я тоже, — кивнул Арен, и София зазвенела от радости и удовольствия, засмеявшись так искренне, что он с трудом удержал себя от шага вперед, к ней. Вновь захотелось сделать не то, что следует, а просто взять то, что хочется. Как берет Адриан — не задумываясь о последствиях.

Не задумываться у Арена никогда не получалось.

— Что ты хотела спросить об играх? — Он решил вернуться к теме разговора, пока еще были силы сдерживать желания. — Да, — София моментально посерьезнела, даже эмоции изменились — они были по-прежнему светлыми, но искрились радостью гораздо меньше. — Я хотела спросить, в какие игры могу играть с наследниками. Прятки, например, дозволены?

— Разумеется. Почему нет? — Во время пряток аньян теряет своих подопечных из виду. Ах, ну да.

— У ваших подопечных маячки на браслетах связи. Если вы будете играть в прятки, охрана проследит за тем, куда именно прячутся наследники, а дальше по обстоятельствам. Иногда они ничего не делают, иногда сообщают своим коллегам, и те перемещаются ближе к детям. Кроме того, во дворце почти везде есть кристаллы, которые позволяют охране просматривать происходящее на экране браслета, запоминать его и при необходимости пересылать мне.

— Ясно. Спасибо, ваше величество. А другие игры? — Вы можете играть с ними во что угодно. Уверен, — Арен улыбнулся, — что в недозволенное вы с ними играть не будете. Что-то еще, Софи?

— Да. — Вновь вспышка смущения. Интересно, что на этот раз она собирается спросить? — Я сегодня была у мамы и сестер. Мама у меня держит цветочную лавку, но еще делает шоколадные конфеты на продажу. Так, совсем немного. Я принесла с собой пару коробок, хотела подарить Агате и Александру. Вы разрешите?

— Разрешу, — ответил Арен, опять развеселившись. Ни один человек не смешил его так часто, как эта девушка. — Только ты солгала, Софи.

— Что? — она удивленно захлопала глазами. — Ты принесла не пару коробок. Коробок три. Кому третья? Изумление, смущение, неловкость и что-то, похожее на стыд. Целый коктейль из эмоций.

— мне… — пробормотала София, залившись краской чуть ли не с ног до головы, и Арен не выдержал — расхохотался так, как вовсе не подобает императору. Даже слезы на глазах выступили. — А я надеялся, ты скажешь — мне, — произнес он в шутку, и тут же пожалел о ней — стыд стал отчетливее, и собеседница, кинувшись к шкафу, через секунду вытащила оттуда маленькую красную коробку, перевязанную лентой.

— Вот! — София подскочила к императору и протянула ему коробку. Сама она при этом цветом лица была не бледнее своего подарка. — Возьмите, пожалуйста, ваше величество!

Арену было и смешно, и стыдно. И зачем он это сказал? Понимал же, что у нее после его слов не будет другого выхода, кроме как отдать ему эти конфеты. — Я пошутил, Софи. — Он взял коробку из ее рук и положил на стол. — Я даже не люблю шоколад. Подари мне лучше какой-нибудь из своих рисунков.

Краска покидала щеки девушки. — Конечно, — сказала София, испытывая при этом такую ласковую неловкость, что Арену вновь безумно захотелось сделать шаг вперед. — Конечно, ваше величество.