Читать книгу "Война - Роман Злотников"

– Почему?

– А она самая дальняя! Следовательно, у неё самое слабое прикрытие. Да и мы на неё уже, почитай, месяца три, а то и четыре не летали. Так что особенного противодействия мы там, скорее всего, не встретим. А вот если бы на Кунмадараш или, пуще того, на Плоешти полетели – там бы мы кровью умылись…

– Так ведь их же тоже бомбили. И успешно. Я ж сам в газете читал…

– Так это когда было, – пыхнув дымом, улыбнулся Костышев. – Ещё в августе! С тех пор немцы туда столько зениток натаскали, что – мама не горюй! Да и свои истребители туда перебросили. Оно, с одной стороны, конечно, хорошо. Чем больше немецких истребителей там – тем их меньше на фронте. А работают они там, дай бог, раз в месяц. Редко – раз в две недели. Чаще туда даже дальняя разведка не летает. В целом для общей стратегической ситуации – явный выигрыш. Ну ещё бы – столько машин и умелых пилотов на месте сидит и ни хрена не делает. А вот конкретно для нас… м-да…

– А в августе не так было?

– В августе-то? В августе против нас только румыны были. Ну почти… А сам понимаешь, какие из румынов вояки. Да и техника у них? – капитан презрительно сплюнул. – Они на своих «пулавчиках» если и могли что догнать, так только «ТБ-3». Но к тому моменту, как те подошли, все румынские машины уже на земле догорали.

– Там и «ТБ-3» отметились? – удивился Виталий.

– Там все отметились. Штурмовики «Ил-2» зенитки давили. Они из-под Одессы летали. Лёгкие пикировщики «Пе-2» по вышкам работали. Тяжёлые пикировщики «Ту-2» – тоже. И ещё по насосам и трубопроводам. Ну а мы с «тэбэшками» – по нефтеперегонным заводам. Мы трёх– и пятитонками рушили там всё, а они обломки ровным слоем зажигалок засеивали. А что? Пять тонн тянут, летят медленно, следовательно, бомбят точно – самое милое дело при отсутствии зенитного и истребительного прикрытия.

– А кто ж тогда «пулавчики» завалил?

– А все понемногу. Они ж, считай, картонные. И скорости никакой. Так что там и бортстрелки отметились, что штурмовиков, что бомбардировщиков, ну и истребители, конечно. Там флотские на прикрытии были. Из Севастополя. Потому как им над морем привычно летать. А до Плоешти больше половины маршрута как раз над морем. Так что подвесные баки повесили и вперёд! Ну и, едва ли не большую часть прямо на аэродромах пожгли. Во время первого налёта. На рассвете… Только там не одни «пулавчики» были. Ещё и «мессеры». Правда, не знаю, кто там за ручками сидел – чи румыны, чи немцы, но вот эти сумели немного порезвиться. А всего наши где-то с дюжину машин потеряли. И в основном именно от «мессеров». Плюс зенитчики. Ну, пока они ещё стреляли… Но это им ни хрена не помогло. Потому что во время того налёта одних «тэбэшек» более двух сотен штук задействовано было. И не менее пяти сотен штурмовиков и пикировщиков. Которые, к тому же, минимум по два вылета за день сделали… У меня дружок по ГВФ на «Ту-2» летает – так он рассказывал, что когда они в последний вылет уже ночью над Плоешти заходили, так никаких САБов сбрасывать не понабилось. Как днём всё просматривалось. От пожаров. Хотя дыму было… А когда отходили – так зарево аж от побережья видно было. Больше чем за двести пятьдесят километров…

Перелёт до Тамбова был лёгким. Они шли без загрузки и с половинным запасом топлива, днём, на двух тысячах, чтобы не тратить кислород, да ещё и над своей территорией. А вот взлёт с аэродрома под селом Донское, расположенного в трёх километрах к северу от Тамбова, оказался для Виталия довольно тяжёлым. Он впервые поднимал в воздух машину с такой взлётной массой. Почти сорок тонн! «Петляков» разгонялся тяжело и очень долго. Только в конце полосы машина с трудом оторвалась от земли и, громко ревя моторами, начала карабкаться вверх. Виталий поспешно крутанул кран уборки шасси (хотя под ложечкой противно засосало – а ну как не вытянет), и самолёт, слегка дёрнувшись, пополз вверх уже чуть-чуть поживее.

До линии фронта успели забраться только на шесть тысяч метров. Так что стрелки бдительно крутили головами, боясь пропустить немецких «ночников». И только когда фронт остался в трёхстах пятидесяти километрах за спиной, а высота превысила девять тысяч, все немного расслабились. По характеристикам «Петляков» способен был забираться почти до одиннадцати тысяч, но не с полной же нагрузкой. Так что выше не полезли.

Над целью оказались около четырёх часов утра. Дальний бомбардировщик был оборудован автопилотом, но довольно грубым, так что его всё равно надо было контролировать и минимум раз в пятнадцать минут корректировать курс и высоту. Но поскольку на «Петлякове» имелся второй пилот, Чалому даже удалось подремать пару часов, откинув спинку пилотского кресла. Тем более что на маршруте получилось три раза скорректировать курс. Поскольку на земле имелись какие-то метки, позволявшие засечь отклонение. Что это были за метки – никто не знал, но установленное на самолёте устройство под названием «радиолокационный засетчик» видело их достаточно хорошо. Ходили слухи, что метки эти установили ещё перед войной наши разведчики, но не все в них верили. Потому что если это было правдой – значит, о войне знали и к ней готовились. Так почему тогда немцы дошли до Луги, Орла и Харькова?

В небе было ещё темно, но при подходе самолёты командира полка и командиров эскадрилий включили габаритные огни. Так что в черноте неба появились визуальные ориентиры.

Сам налёт Чалого не слишком впечатлил. Сначала спокойно снизились до трёх с половиной тысяч, потом головной самолёт сбросил КАБ, то есть «контрольную авиабомбу», представлявшую из себя сделанный из авиационной «дельта-древесины» и наполовину заполненный песком муляж бомбы, внутри которого было установлено устройство под названием «радиоотражатель», и оснащённую ещё и ярко горящим трассером, по скорости падения и сносу которого штурманы замерили скорость и направление ветра, после чего вводили поправки в прицелы. Затем Виталий, повинуясь коротким указаниям своего штурмана: «Три градуса влево…», «Так идём…», «Ещё один влево…», «Так…», «Поднимись на сто выше…», вывел уже немножко облегчившуюся вследствие выработки топлива и потому заметно лучше слушающуюся рулей машину на боевой курс. После чего с полминуты ничего не происходило, а потом штурман выдохнул:

– Пошли родимые… – и «Петляков» будто всплыл, разом освободившись от пяти тонн боевой нагрузки.

Полыхнуло уже потом, секунд через двадцать. За хвостом. Причём взрывы сразу же пошли один за другим. А когда они, ложась на обратный курс, пошли на разворот, на земле далеко справа начало быстро разгораться гигантское зарево.

– Хорошо приложили, – удовлетворённо произнёс правый лётчик. И на этом всё.

Далее пошли обычные будни, которые у Виталия как-то язык не поворачивался назвать боевыми. Армейские – да, но боевые? Ну, по сравнению с теми, что было, когда он ещё был в истребителях. Взлетел, подремал в кресле, снизился, отбомбился, прилетел обратно. Ну какой это бой? Так, работа… Даже стрелкам удавалось пострелять не то что не в каждом, а, дай бог, в одном из десятка вылетов. И без особых успехов. Впрочем, как сказать… Их самих же не сбили! Хотя пытались. Дырки-то они привозили регулярно. А один раз немецким истребителям удалось даже зацепить правый внешний двигатель. Слава богу, на отходе, когда самолёт был максимально облегчён – и бомбы уже сбросили, и топлива оставалась меньше половины. Ну и система пожаротушения отработала штатно. Так что добрались. Хотя все четыре часа, пока летели, насторожённо поглядывали в сторону повреждённого двигателя. Но обошлось… И вообще, самолёты полка больше страдали от зениток, а не от истребителей. Может, потому, что чаще летали ночью. Но те самые «метки» помогали не сильно отклоняться от курса, так что эффективность ночных бомбардировок, по мнению начальства, была вполне на уровне. Уж точно повыше, чем у немецких налётов на Москву…