Читать книгу "Инквизитор - Себастьян Фитцек"

Каспар чувствовал внутренний разлад, конфликтовал сам с собой. Он был как дошкольник, который не знает, на какой улице живут мама и папа, но почему-то может с ходу сделать доклад об отрицательной энергии. О людях, которые придерживаются взгляда, что травматические события оставляют следы не только в психике живых, но и в окружающей их мертвой материи. Как невидимый отпечаток пальца Зла, который ощущается, как только ты входишь в травмпункт в больнице или попадаешь на место преступления. Отпечаток, который порождает то, что эзотерики называют аурой, а реалисты атмосферой, и который – в зависимости от восприимчивости наблюдателя – может вызывать чувство подавленности, мурашки или страх. Казалось, что большинство находившихся в подвале испытывали сейчас все сразу. Даже дыхание Софии ускорилось, хотя взгляд так и остался пустым и безучастным.

– Я бы не хотела здесь лежать, когда умру, – прошептала Ясмин и поставила каталку рядом с рукомойником во главе стола для вскрытия. В слабом свете аварийного освещения и при наличии фантазии это вытянутое помещение можно было бы принять за футуристическую кухню эксцентрика – с серыми каменными полами, белыми кафельными стенами и алюминиевым рабочим столом в центре. Только вытяжка на самом деле была галогеновым светильником, а хромированные холодильники предназначались не для продуктов, а для трупов.

Бахман включил изогнутые потолочные лампы, что лишь усилило жуткую атмосферу.

– И что мы здесь ищем? – спросил Шадек.

– Следующую подсказку.

Каспар проверил, нет ли на полу пятен крови. Но, в отличие от помещения радиологии, здесь Инквизитор не оставил никаких следов.

– Зачем частной психиатрической клинике такой подвал для трупов? – хотел знать Шадек.

– Думаю, это предписание. Любая больница должна быть подготовлена на случай, если кто-то из пациентов умрет. – Бахман задумчиво почесал свой лысый затылок. – Но такого еще ни разу не случалось.

«До сегодняшнего дня», – подумал Каспар.

– И сразу девять холодильников для трупов? Черт, здесь даже столько палат нет. – Том постучал себе по лбу.

– Расфельд специализировался на виртопсии[1], – сказал Бахман и, казалось, обрадовался, что Шадек не знает этого слова.

– Чтобы вскрыть труп, необходимо судебное распоряжение или согласие родных, – объяснил он. – Но многие не хотят, чтобы их родственников уродовали. Поэтому все чаще умерших сканируют в трубе томографа. К сожалению, полное сканирование трупа длится несколько часов, зачастую всю ночь. Обычные томографы даже не запрограммированы на такую продолжительность. Также из-за шумовой нагрузки эти исследования часто отдают на аутсорсинг, а Расфельд давно понял, что на виртопсии можно неплохо подработать. Иногда все холодильники заняты.

Бабах!

Каспар вздрогнул и повернулся к стене за спиной, где Грета Камински пыталась открыть один из холодильников.

– Черт возьми, что вы делаете? – спросил санитар, который, похоже, до смерти испугался.

– А ты как думаешь, мальчик?

Грета выдвинула из камеры пустой металлический поддон.

– Стоите здесь как дураки и шепчетесь, будто мы находимся в соборе. И вряд ли из уважения к мертвым. На самом деле вы все просто трусите. Если Инквизитор и спрятал для нас подсказку, то только в этих штуках.

Бабах! Она задвинула поддон и открыла следующий холодильник.

Санитар сухо рассмеялся.

– Она ведь сказала, что проходит терапию от страха? – Шадек, удивленно подняв брови, повернулся к остальным.

– Я тоже хочу такие таблетки, – согласился с ним Бахман.

Как и Ясмин, Каспар невольно улыбнулся. Он почувствовал, что они вот-вот впадут в ребячество. Как родственники, которые после похорон рассказывают шутки, чтобы преодолеть скорбь с помощью принудительного веселья.

Бабах!

– Тоже ничего. – Грета захлопнула третий из девяти холодильников. Группа опять вздрогнула, но на этот раз из-за другого, нового шума, который шел от противоположной стены. Каспар первым вышел из оцепенения.

– Что это? – спросил он и указал на прямоугольный пластиковый ящик у стены, который на первый взгляд напоминал морозильный ларь.

– Еще один холодильник, – сказал Бахман.

– Это я вижу. Я имею в виду шум?

Каспар медленно направился через комнату мимо стола для вскрытия.

– Охлаждающая жидкость. – Бахман постарался, чтобы в его голосе чувствовалась улыбка. – Звучит как булькающая газонокосилка, я знаю. Но агрегат уже старый. Я думал, его уже выбросили. Вообще-то Расфельд им не пользуется.

– Ага. – Шадек с любопытством последовал за ним. – А почему тогда он включен в розетку?

Каспар положил обе руки на крышку. Ларь с чавкающим звуком открылся, и холод, дымясь, полез через края. Он невольно прикрыл рот рукой, но было слишком поздно. Едкий запах уже нашел короткий путь к его мозгу. Через нос.

Каспар закашлялся, его глаза начали слезиться, но не из-за сладковатого запаха, а от невыносимого вида.

– Ну и?.. – прогнусавил санитар у него за спиной.

Том подошел на шаг ближе, зажав нос двумя пальцами.

– Что это? – спросил он в ужасе.

Так как в ларе не было подсветки, он не мог разглядеть, все ли конечности на месте. Лишь одно он увидел отчетливо, прежде чем Ясмин и Бахман встали у него за спиной: кто-то срезал с головы собаки половину шкуры.

02:18

– Мистер Эд, – простонала Ясмин.

Каспар подумал то же самое и стыдился, что вид истерзанного существа нисколько его не тронул.

«Может, это была просто бродячая собака? Может, я его вовсе не знаю», – пытался он успокоить совесть. Возможно, он отреагировал без эмоций, потому что рассчитывал на худшее.

«Нет, не в этом дело».

– Вытащить его оттуда? – неуверенно спросил Бахман.

«Все это не сходится».

– Инквизитор отрезал ему лапы, да?

Ясмин не могла отвести взгляда от останков пса, даже тошнотворный запах ее, похоже, не смущал. Она наклонилась еще ниже над ларем, так что Каспару пришлось потесниться, за что он был ей благодарен.

– Да, с него срезали шкуру, и у Мистера Эда нет лап. Господи, какой извращенец такое делает?

– Расфельд, – сказал Бахман и, к ужасу медсестры, вытащил из ларя булавовидную кость. – Вот, посмотрите.

Ясмин и Том в шоке уставились на консьержа.

– Это бедро собаки. Расфельд лично отпилил его, но в этом нет ничего извращенного. Потому что…