Читать книгу "Сестры зимнего леса - Рина Росснер"

– Сначала поешьте! – не сдаётся его мать.

– Да, мама, сначала поедим, – покорно соглашается Довид. – А по дороге, – с запинкой добавляет он, – мы можем поискать твою сестру.

Откусываю мясо и жмурюсь от райского наслаждения. Из горла вырывается невольный стон. Откусываю ещё кусочек. Знаю, что, когда открою глаза, увижу смеющегося Довида, но мне уже всё равно. От его смеха и ласковой руки делается хорошо и спокойно. Кажется, всё бы отдала, лишь бы это длилось как можно дольше. Может быть, именно здесь развилка, на которой я должна свернуть?

А кроме того, чутьё подсказывает, что Лайя вовсе не желает, чтобы её искали.

40

Лайя

Он прерывает поцелуй.Зачем? Нет, нет, хочу ещё.Ещё, ещё! Однако Фёдорпочтительно мои сжимает пальцы.Я вся в огне. Горю!И в моих жилахтечёт не кровь – игристое вино.

Пусть будет танец! Танец до упадувкруг пламени костра, чьи языкилицо луны на небе лижут страстно,глядящее на лес, на нас,наш поцелуй.Целуй!Целуй, целуй меня, как пламя, Фёдор,сожги мне губы жаром.

На его устахвкус терпкий мне неведомого плода.«О, Лайя, Лайя, Лайя…» – мне на ухомурлычет милый голос. Наши губыи языки встречаются всё чаще.Никогда яне пробовала слаще ничего.Не знаю, как зовётся этот плод.Я обнимаю Фёдора за шеюи зарываюсь в волосы всё глубже.Его ладони гладят мою грудь,округлости и впадины.Неужтомне думалось когда-то – это грех?Не может быть грехом такое счастье.

Он так силён и щедр,я – голодна,а у него любых плодов в избытке.Останусь с ним – и все они мои.

В глаза мне Фёдор смотрит,выгибаюсь,покусываю ухо и смеюсь:«Ещё, ещё…» – «Луна заходит, —мне отвечает он. – Костёр уж гаснет,и тьма над нами крылья простирает». —«Что-что? Не может быть! А мне казалось,я пробыла здесь несколько минут».Лукаво так подмигивает Фёдор:«Минуты, Лайя, сделались часами».Протягивает мне корзинку фруктов.«Нет, не могу я взять». —«Возьми, возьми,сестрицу угостишь». —«Платить мне нечем». —«Напротив, груды злата у тебя». —«Как так?» – не понимаю ничего.Он гладит мои косы: «Вот металлиз всех металлов самый драгоценный.Достаточно мне локона всего». —«Зачем тебе он, Фёдор?» —«Чтобы никогдатебя не забывать», – и смотрит с грустью.«Но это просто мои волосы, и только».В его зрачках костра сверкают блики.Нож достаёт, мой локон отрезаети прячет в ладанку себе на грудь.«Всегда у сердца моего ты будешь».Подхватывает на руки меня.

Я возмущаюсь было, но нет мочи —он очень сильный, я ж совсем без сил.«Я отнесу тебя домой, пичуга».«Да, – думаю, – домой, домой, домой…»Его целую в щёку, обнимаю:«Пусть так, неси. Откуда только знаешь,где я живу… И как насчёт медведей?» —«Забудь, ты в безопасности со мной».В хмельном туманеклоню я голову ему на шеюи засыпаю.

41

Либа

Поев, выходим с Довидом из дому. Сначала идём порознь. Пространство, отделяющее нас друг от друга, полнится гулом, всё оно – обещания и возможности. Когда мы углубляемся в лес, Довид легонько касается моей руки, и я не могу противиться: наши пальцы переплетаются. Мне тревожно за сестру, а рука Довида – успокаивает.

– Не беспокойся, – говорит он, безошибочно угадав, о чём я думаю. – Мы её найдём. Уверен, с ней ничего плохого не случилось.

Мысли скачут туда-сюда: от ощущения его ласки к страху за сестру и обратно. Интересно, какое будущее меня ждёт? Рука Довида – обещание, которое хочется принять.

На полпути резко останавливаюсь.

– Что случилось? – спрашивает Довид.

– Тише, погоди-ка, – шепчу.

– Почему ты остановилась?

– Тс-с… Прислушайся, – тихонько прошу я.

– Ты что-то услыхала? – произносит он в самое моё ухо.

Чувствую его дыхание. Рука ложится мне на плечо, то ли чтобы поддержать, то ли – защитить. Такой восторг, что хочется плакать, а заодно – признаться: «Я – медведица, это мне надлежит защищать и оберегать, но я испугана, я боюсь…» От его тепла становится так хорошо, что я довольно жмурюсь. «Ты поступаешь дурно, Либа», – укоряет внутренний голос.

Оборачиваюсь, и Довид убирает руку. Смотрю в добрые карие глаза. Гул меняет тональность, делаясь похожим на эхо между нашими душами, соединёнными облачками пара от дыхания в морозном воздухе. Взгляд скользит по лицу Довида к его губам. Сердце часто бьётся, и лес словно вторит пульсу. Мне кажется, к нам тянутся ветви деревьев, а серебристая луна будто нарочно роняет луч на лицо Довида.

Из чащи слышится громкий треск, я подпрыгиваю. Надо же искать Лайю!

– Что это было? – шёпотом спрашиваю Довида.

Он обнимает меня, притягивает к себе и оглядывается.

– Просто ветер, Либа.

– Может быть, – киваю. – Извини, что-то я перетрусила. – Облизываю пересохшие губы, пытаясь успокоиться. – Вздохну свободно, только когда узнаю, что Лайя – дома, живая и невредимая.

Делаю шаг, чтобы идти дальше, но Довид удерживает меня за локоть.

– Что ты увидела в лесу по пути к нам? – Он вглядывается в окружающие заросли.

– Ну, мне показалось… показалось, за мной следят.

– Ох, как мне не нравится, что вы живёте одни на этих выселках!

– Поэтому надо поскорее найти Лайю. Идём, Довид. Я уже не в первый раз слышу странные звуки в лесу. Вот и вчера за мной тоже кто-то подглядывал, голову даю на отсечение. Сперва я решила, что это мужчина, встретившийся нам на базаре. Он представился Рувимом. Одет по-хасидски. Но до чего же странно он на меня смотрел! Часто ли к нам в Дубоссары заглядывают странные люди?

– Нечасто, хотя и не так уж редко в последнее время.

– Точно.

– Однако вряд ли сегодня это был Рувим. В пятничный вечер ему надлежало быть в шуле.

Киваю.

– Впрочем, никого похожего я там не заметил.

– В городе же не одна синагога. Может быть, он ходил молиться туда, куда и мой тятя? В хасидский штибл?