Читать книгу "Абрикосовый мальчик - Людмила Леонидова"

Музыкальный храм и люди, которые изредка появлялись в холле, – все это вызвало в душе девушки неподдельный трепет.

– Поднимайся сюда, – позвала гардеробщица с широкого лестничного пролета Клавдию, – иди за мной.

Девушка мигом взлетела по лестнице вверх, промчалась по коридору вслед за шустрой теткой и оказалась в просторном кабинете, где на стенах висели портреты выдающихся музыкантов: Чайковского, Бетховена, Глинки, Римского-Корсакова.

За широким письменным столом сидела строгая седая женщина в очках.

– Иди, тетя Паша, – отправила она гардеробщицу, – мы сами с девушкой разберемся. Ну-с, как тебя звать? Где жила, кем работала, есть ли трудовая книжка?

Вопросы сыпались один за другим. О музыкальном образовании и вообще желании Клавы учиться музыке начальственного вида дама даже не поинтересовалась.

– Ну хорошо, – после тщательных расспросов заключила она, – ты тут, Клавдия, погуляй пока по коридорам, можешь в аудитории заглянуть, и приходи... – Она посмотрела на часы и, прикинув что-то, добавила: – Этак минут через тридцать, я тебя кое-кому собираюсь представить.

Когда Клавочка выскочила из кабинета важной дамы, сердце выпрыгивало у нее из груди. Она не помнила, как прошли эти тридцать минут, звуки музыки и пения, доносившиеся из-за закрытых дверей аудиторий, добавляли эйфорию в ее и без того радостное состояние души: она в Московской консерватории, ее выслушали, ее примут, ее непременно примут учиться, и тогда она выполнит то, что мысленно пообещала много лет назад самому красивому человеку на земле!

Мимо нее проходили солидные люди, пробегали молодые студенты, но ничего этого Клавочка не замечала.

– Где ты там бродишь? – пришлепала за ней тетя Паша. – Тебя обыскались, быстрей заходи. – Она схватила растерянную Клавочку за рукав и впихнула в знакомый кабинет.

Теперь кроме строгой женщины, что с пристрастием допрашивала ее, здесь сидела еще одна. Высокая, сухощавая, с длинной шеей и очень прямой спиной, она кого-то напоминала Клавочке, но от волнения память девочки рассыпалась на куски.

Летняя шляпка прикрывала немолодое, но тщательно ухоженное лицо гостьи. Заграничный костюм из легкого трикотажа обтягивал идеальную фигуру.

Она вновь повторила те же вопросы, которые ей задавала женщина в очках: где жила, где училась, где работала. И вновь ни слова о музыке.

Переминаясь с ноги на ногу и отвечая на вопросы второй дамы, Клава вдруг вспомнила: это же известная всей стране балерина Любовь Царева!

От волнения слова с ответами стали застревать у девушки в горле. А уж после непонятной фразы балерины она и вовсе онемела.

– Ну, зачем, зачем ты это все себе напозволяла? – Лицо балерины выражало жалость к Клавочке, смешанную с пренебрежением.

– Вы-ы о чем? – переборов волнение, выдавила из себя девушка.

– Я, голубушка, о твоем весе. Ты ведь совсем молоденькая! Как ты могла? Тебе знакомо слово «диета»?

Щеки девушки стали пунцовыми, но она, набравшись мужества, ответила:

– Любовь Михайловна, я ведь не балериной собираюсь стать, а музыкантом. Оперные певцы, я читала...

– Ой, прости, прости меня, девочка! – Столько раз присутствовавшая при отборе абитуриентов в балетное училище, где вес и осанка – главное, бывшая балерина просто не сдержалась.

Седая женщина в очках, та, что до этого беседовала с Клавочкой, с удивлением уставилась на Цареву.

– Так ты меня узнала? – продолжила польщенная балерина.

– Конечно. Я с вами и «Щелкунчик», и «Лебединое озеро» сто раз смотрела и даже новый балет, который вы поставили тоже. У нас его никто не видел, а я специально в Пермь ездила, где ваша труппа танцевала.

Царева умиленно улыбалась, забыв о своих замечаниях про вес девушки.

– Вот видишь, Любочка, я же тебе говорила: вполне интеллигентная девочка. Тебе понравится, – вставила седая женщина.

– Детка, – тут же вступила в разговор Царева, – а что ты еще умеешь делать?

– Я пою, играю на фортепьяно, я умею учить детей.

– Детей – это хорошо! А что еще?

– В каком смысле?

– Ты мне рассказывала, что у вас с родителями приусадебный участок был, – вступила в разговор седая дама, – ты там огурчики, картошку выращивала.

– Да, – удивленно вскинулась девушка.

– Значит, по хозяйству помочь можешь?

– Могу. А кому мне надо помогать?

– Послушай меня, девочка. Ты ведь, наверное, слышала: чтобы поступить в наше заведение, нужно и репетиторов нанимать, и, что греха таить, связи иметь.

Клавочка еще не понимала, к чему клонит эта строгая консерваторская дама.

– А у тебя этого ничего нет, – продолжала она. – Ведь так? И жить тебе совсем негде. Ведь тетя, к которой ты приехала, не будет тебя пять лет в своей однокомнатной квартирке держать, кормить, поить. А денег, я так понимаю, у тебя нет.

– Н... но, я слышала, что есть общежитие, стипендия...

– Сколько там мест, в этом общежитии, ты знаешь? А сколько желающих их иметь? А стипендия... – Дама махнула рукой. – У меня к тебе деловое предложение. Помоги Любови Михайловне по хозяйству. Она тебя к лучшим репетиторам пристроит. Поживешь зиму, у нее дом большой. А через год милости прошу к нам. Я тебе слово даю. С приемной комиссией мы договоримся, правда, Любаша?

– Вы мне в домработницах год предлагаете поработать? – Ясные глаза Клавы наполнились слезами, губы задрожали. Ей хотелось бросить свою нотную папку в лживые лица этих сытых, не знающих проблем столичных дам.

– Не домработницей, – вновь вступила в разговор консерваторская дама, – а помощницей по дому. Об академике Арсении Цареве слышала когда-нибудь?

– Да. – Клавочкины слезы высохли в одно мгновение.

– Так он хозяин этого большого дома, куда я тебя сватаю. Не желаешь помочь светилу нашей советской науки? А ведь ты комсомолка!

– Светилу хочу, – вдруг круто изменив свое решение, твердо сказала девушка. – А вы меня не обманете? На будущий год точно обещаете?

– Ну, вот и договорились, милочка. Любаша, забирай Клавдию и вези к себе домой.

– А как же тетя? – Клавочка беспокойно обвела глазами дам.

– К тете за вещами потом водителя пришлете.

– Да у меня особых вещей нет, сумка дорожная – и все.

– Будут, деточка, Любаша тебе и халатик, и тапочки купит. И вообще будешь жить, как у Христа за пазухой, с ребятами подружишься.

С замиранием сердца Любаша вошла в дом к тому, о ком так долго мечтала.

– Мам, – громким, раздраженным криком встретил их с порога юноша в одних трусах, – мне в институт нужно, а ни одной пары глаженых брюк.