Читать книгу "Граница вечности - Кен Фоллетт"

— Почему ты думаешь, что имеешь право задавать встречные вопросы?

— Как я понимаю, ничего у вас нет.

— Я, кажется, предупредил тебя.

Их перебил другой агент Тоуни Савино, который вошел с листом бумаги в руках.

— Я хотел уточнить список приглашенных на сегодняшнюю пресс-конференцию, — сказал он. — Таня Дворкина из ТАСС. — Он взглянул на Камерона. — Это та женщина, которая говорила с вами в египетском посольстве, не так ли?

— Она самая, — ответил Камерон.

— Какая тема пресс-конференции? — спросил Кит.

— Здесь говорится: вступление в силу нового протокола об обмене произведениями искусства между польскими и американскими музеями для проведения выставок. — Тоуни оторвал взгляд от бумаги. — Это не та тема, которая может заинтересовать корреспондента ТАСС, я полагаю.

— Она должна прийти, чтобы встретиться со мной, — сказал Камерон.

* * *

Таня заметила Камерона Дьюара, как только вошла в зал для брифингов американского посольства. Высокий, худощавый, он стоял как столб в конце зала. Если бы его здесь не было, она разыскала бы его после пресс-конференции, но так лучше, менее заметно.

Однако она не хотела выглядеть слишком целеустремленной, когда подойдет к нему, поэтому она решила сначала послушать сообщение. Она подсела к польской журналистке, которая ей нравилась, Дануте Горской, решительной брюнетке с ослепительной улыбкой. Данута состояла членом полулегального движения «Комитет обороны», который выпускал сборники с жалобами рабочих о нарушениях прав человека. Данута жила в том же доме, что и Таня.

Пока сотрудник посольства, осуществляющий связь с прессой, зачитывал сообщение, уже отпечатанное и розданное журналистам, Данута прошептала на ухо Тане:

— Тебе будет интересно съездить в Гданьск.

— Почему?

— Там, на Судостроительной верфи имени Ленина, намечается забастовка.

— Забастовки проводятся везде.

Рабочие требовали повышения зарплат, чтобы компенсировать значительное увеличение правительством цен на продовольствие. Таня сообщала об этом как о случаях «прекращения работы», поскольку забастовки происходили только в капиталистических странах.

— Поверь мне, — сказала Данута, — эта забастовка будет иной.

Польское правительство реагировало на забастовки быстро, повышая зарплату и идя на мелкие уступки, чтобы остановить протесты, прежде чем они расползутся, как пятна на ткани. Для правящей элиты было бы кошмаром, — а для диссидентов мечтой, — если бы эти пятна слились вместе, полностью изменив цвет ткани.

— В каком смысле иной?

— Они уволили крановщицу, которая является членом нашего комитета, но они ошиблись в выборе жертвы. Анна Валентинович — вдова, ей пятьдесят один год.

— То есть она пользуется большой симпатией у сердобольных польских мужчин.

— И она популярная личность. Они зовут ее пани Аня.

— Да, я могла бы съездить. — Димка хотел знать о любых выступлениях протеста, которые могли перерасти во что-либо серьезное, чтобы предотвратить применение силовых мер Кремлем.

Когда пресс-конференция закончилась, Таня прошла мимо Камерона Дьюара и тихо сказала ему по-русски:

— В костеле Святого Иоанна Крестителя в пятницу в два часа подойдите к распятию в часовне Боричко.

— Меня это не устраивает, — прошипел молодой человек.

— Это как вам угодно, — бросила Таня, готовая отойти прочь.

— Вы должны сказать мне, о чем идет речь, — твердо произнес Камерон.

Таня понимала, что, продолжая разговор еще минуту, будет подвергать себя риску

— О коммуникационной линии в случае вторжения Советского Союза в Западную Европу, — сказала она. — О возможности создания группы польских офицеров, которые перейдут на сторону потенциального противника.

У американца отвисла челюсть.

— А… Ну да.

Она улыбнулась ему.

— Вы довольны?

— Как его зовут?

Таня задумалась.

— Он знает мое имя, — сказал Камерон.

Таня решила, что она должна доверять этому человеку. Она уже отдала свою жизнь в его руки.

— Станислав Павляк, — проговорила она. — Сокращенно Стас.

— Скажите Стасу, что по соображениям безопасности он не должен здесь, в посольстве, говорить ни с кем, кроме меня.

— Хорошо.

Таня быстро вышла из здания.

В тот же вечер она все рассказала Стасу. На следующий день она поцеловала его на прощание и поехала к Балтийскому морю за триста пятьдесят километров. У нее был старый, но надежный «мерседес-бенц 280S» со сдвоенными передними фарами, регулируемыми по вертикали. Во второй половине дня ближе к вечеру она зарегистрировалась в гостинице старинного города Гданьска, расположенной напротив верфей и сухих доков судостроительного завода на острове в русле реки.

На следующий день исполнялась ровно неделя, как уволили Анну Валентинович.

Таня встала рано, надела брезентовую спецодежду, по мосту перешла на остров и до рассвета была перед заводскими воротами. Вместе с группой молодых рабочих она прошла на территорию завода.

День для нее выдался удачным.

Повсюду были расклеены плакаты с требованием принять на работу пани Аню. У плакатов собирались небольшие группы рабочих. Несколько человек раздавали листовки. Таня взяла одну и стала разбираться, что в ней написано по-польски.

Анна Валентинович стала неугодна властям, потому что служила примером для других. Она стала неугодна властям, потому что поднялась на защиту других и проявила способность организовать рабочих. Власти всегда пытаются изолировать тех, кто обладает качествами лидера. Если мы не будем бороться против этого, мы не сможем отстоять себя, когда они поднимают производственные нормы, когда нарушается техника безопасности и не соблюдаются правила охраны здоровья, или когда нас заставляют работать сверхурочно.

Таня был потрясена. Речь шла не о повышении зарплаты и сокращении рабочего дня, вопрос поднимался о праве польских рабочих организовываться независимо от коммунистической иерархии. На ее взгляд, это было важное, вселяющее надежду событие.

Когда полностью рассвело, Таня прошлась по территории верфи. Она впечатляла своими внушительными размерами: тысячи рабочих, тысячи тонн стали, миллионы заклепок. Борта даже недостроенных кораблей поднимались до высоты многих этажей городских зданий. Краны, как гигантские аисты, склонялись над своими невиданных размеров гнездами.

Таня видела, что рабочие оставляли свои инструменты, читали листовки и обсуждали волнующее их событие.

Несколько рабочих собрались вместе и двинулись колонной по территории верфи, Таня пошла вместе с ними. Они несли плакаты, раздавали листовки, призывали других присоединяться к ним. Число демонстрантов постепенно росло. Они подошли к главным воротам и стали говорить прибывающим рабочим, что бастуют.