Читать книгу "Столпы земли - Кен Фоллетт"

Лошади остановились, потом перешли на шаг, и он наконец смог оглядеться. Еще совсем недавно здесь явно стоял лагерь: повсюду были разбросаны легкие временные укрытия из веток и тростника, еще не остывшие пепелища костров, кольями был отгорожен в дальнем конце загон для лошадей. То здесь, то там глаз Уильяма натыкался на следы пребывания людей: на земле валялись куриные кости, пустые мешки, изношенные башмаки, разбитые кувшины. Один костер еще дымился. Искорка надежды промелькнула в его сознании: может быть, они только что снялись с места и их еще можно догнать?! Вдруг взгляд его различил одинокую фигуру, сидевшую на корточках возле кострища. Уильям подъехал ближе. Человек поднялся. Это была женщина.

— Ну что, Уильям Хамлей, — язвительно произнесла она, — как всегда, опаздываешь?

— Наглая корова! Я прикажу вырвать тебе язык за такие слова!

— Ты меня не тронешь, — спокойно ответила женщина. — Не на таких, как ты, приходилось мне насылать проклятия. — И она поднесла три пальца к своему лицу. Точно как ведьма! Рыцари, увидев это, отпрянули назад, а Уильям на всякий случай перекрестился. Женщина бесстрашно смотрела ему прямо в лицо своими поразительными золотыми глазами.

— Разве ты не узнаешь меня, Уильям? — сказала она. — Однажды ты хотел купить меня за фунт. — И громко рассмеялась. — Твое счастье, что тебе это тогда не удалось.

Уильям наконец вспомнил эти глаза. Это была вдова Тома Строителя, мать Джека Джексона, ведьма, живущая в лесу. И впрямь здорово, что мне не удалось купить ее тогда, подумал он. Единственное, чего ему сейчас хотелось, — это смыться отсюда поскорее, но сначала необходимо было выпытать у нее как можно больше.

— Ну хорошо, ведьма, — сказал он. — Так Ричард из Кингсбриджа был здесь?

— Два дня назад еще был.

— И куда же он ушел? Скажешь?

— Конечно скажу. Он со своими разбойниками ушел воевать за Генриха.

— За Генриха? — удивился Уильям. У него появилось страшное чувство, что он догадывался, о каком Генрихе идет речь. — Сына Мод?

— Точно, — ответила женщина.

Уильям похолодел от ужаса. Молодой, решительный герцог Нормандский имел все шансы преуспеть там, где его мать потерпела неудачу, и, если теперь король Стефан проиграет, это будет крахом для Уильяма.

— А что произошло? — Голос его дрожал от нетерпения. — Что еще сотворил этот Генрих?

— Он пересек пролив на тридцати шести судах и высадился в Уорегаме, — ответила ведьма. — Говорят, с ним армия в три тысячи воинов. Это война.

III

Винчестер был переполнен людьми. В городе царила напряженная, порой опасная обстановка. Обе армии сошлись здесь: королевские войска Стефана расположились в его замке, повстанцы Генриха, а среди них был и Ричард со своими разбойниками, разбили лагерь под городскими стенами, на холме Святого Жиля, там, где устраивалась традиционная ежегодная ярмарка. Воины обеих сторон получили строжайший приказ не появляться в самом городе, но многие из них нарушали запрет и по вечерам устремлялись в трактиры, бордели и на петушиные бои, где напивались, гонялись за женщинами и часами играли в кости.

Воинственный дух Стефана несколько поутих в то лето, когда умер его старший сын. Сейчас он сидел в королевском замке, а герцог Генрих занял дворец епископа, и их представители вели мирные переговоры. Архиепископ Теобальд Кентерберийский представлял короля, а епископ Генри Винчестерский — герцога. Каждое утро они вели беседы во дворце епископа. В полдень герцог обычно обходил улицы Винчестера со своими приближенными воинами, включая Ричарда, и отправлялся в замок на обед.

Когда Алина впервые увидела герцога Генриха, она не могла поверить, что такой человек мог править целой империей величиной с Англию. Ему едва исполнилось двадцать лет, лицо у него было по-крестьянски загорелым и веснушчатым. Одет он был в широкую темную мантию, без всякой вышивки, огненно-рыжие волосы были коротко подстрижены. Выглядел он как трудолюбивый сын преуспевающего, средней руки землевладельца. Со временем она, однако, заметила, что он словно окружен неким ореолом власти. Коренастый, мускулистый, с большой головой на широких плечах, он вызывал ощущение грубой физической силы, которое несколько смягчалось, стоило только заглянуть в его глубокие серые глаза. К нему боялись подходить близко даже те, кто часто общался с ним, стараясь сохранять добрые отношения как бы на расстоянии, из боязни, что он в любой момент мог вспылить, наброситься или разразиться бранью.

Алина подумала еще, что эти бесконечные обеды в королевском замке, когда за одним столом собирались главные лица двух воюющих армий, наверняка были страшной мукой и для тех и для других. Как, удивлялась она, Ричард мог сидеть рядом с графом Уильямом? Она на его месте скорее воткнула бы нож в Уильяма, чем стала бы спокойно нарезать им оленину. Графа она видела лишь однажды, да и то издалека и мельком. Выглядел он явно чем-то обеспокоенным, чувствовалось, что настроение у него отвратительное, и это было хорошим знаком.

В то время как графы, епископы и аббаты проводили время в беседах в башне замка, знать рангом пониже собиралась во внутреннем дворике: рыцари и шерифы, мелкие бароны, юстициарии и смотрители замков — все те, кто не мог не приехать в столицу в момент, когда решалась их судьба и судьба всего королевства. Здесь же каждое утро Алина встречала приора Филипа. Что ни день по городу носились десятки слухов: то говорили, что все графы, поддерживавшие Стефана, будут лишены своих титулов (и это означало крах Уильяма), то вдруг на каждом углу судачили о том, что все останется как было (и тогда Ричарду никогда не видать графства). Потом пронесся слух, что все замки Стефана будут снесены, на следующий день оказалось, что речь шла не о замках Стефана, а о замках повстанцев; еще немного погодя выяснилось, что снесут и те и другие, и наконец пронеслась радостная весть: ничего сносить не будут. Прошел слух, что все сторонники Генриха получат рыцарство и по сотне акров земли. Ричарда это никак не устраивало. Ему нужно было графство.

Он и сам перестал понимать, каким слухам верить, каким — нет, и можно ли им вообще доверять. Хотя он числился среди людей, с которыми герцог считался, на политические переговоры его не приглашали. А вот Филип, судя по всему, был посвящен в их детали. Он, правда, не раскрывал источники своей осведомленности, но Алина вспомнила, что у него был брат, который теперь часто наезжал в Кингсбридж и который прежде служил у Роберта Глостерского и у принцессы Мод; но поскольку ни Роберта, ни Мод уже не было в живых, не исключено, что он мог перейти на службу к герцогу Генриху.

Филип рассказал, что переговоры подходят к концу и что стороны близки к согласию. Уговор был следующий: Стефан остается королем до конца дней своих, а его преемником объявляется Генрих. Известие это очень обеспокоило Алину. Стефан мог прожить еще с десяток лет. А что будет твориться все это время? Графы Стефана останутся при своих титулах и владениях, пока тот будет править, в этом сомнений не было. Тогда как же будут вознаграждены сторонники Генриха, такие как Ричард? Неужели им опять придется ждать?