Читать книгу "Прибалтийский плацдарм (1939-1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов"

С другой стороны, оценка советским руководством настроений правящих кругов Прибалтики была в целом верна. Недовольные навязанными Советским Союзом договорами, они делали ставку на Англию и Францию, надеясь после войны освободиться от советской опеки. В условиях разгрома Франции и ослабления влияния Англии в Европе руководство прибалтийских государств, учитывая вероятность советско-германской войны, стало склоняться к расширению тайных контактов с Германией, что было зафиксировано советской разведкой. Как справедливо отмечают Р. Мисиунас и Р. Таагепера, «Советы, очевидно, понимали, что в случае любого военного конфликта они не могут полагаться на балтийские государства как на своих союзников»[1828]. Со своей стороны советское руководство, готовясь к войне с Германией, стремилось окончательно укрепиться в стратегически важном регионе на границе Восточной Пруссии, устранить малейшую возможность антисоветских действий прибалтийских стран, а заодно и расширить зону социализма, освободив трудящихся Прибалтики от капиталистического гнета. Таким образом, общая обстановка в Европе и собственные цели советского руководства диктовали необходимость присоединения Прибалтики к СССР.

Как верно отметил В.Л. Мальков, «события лета 1940 г. и вхождение прибалтийских республик в состав СССР не были изначально предопределены советско-германским пактом о ненападении. Думать так – значит исходить из представления о некой предуготованности развития международного конфликта. Судьба Прибалтики решалась в ходе непрерывно меняющейся военно-стратегической ситуации, включая и итог войны Советского Союза с Финляндией, и нападение Германии на Бельгию и Голландию, и поражение Франции, и ряд других событий»[1829]. Опасаясь скорого прекращения войны в Европе в связи с успехами вермахта, что, естественно, вело бы к утрате заинтересованности Германии в сохранении нормальных отношений с СССР, советское руководство решило активизировать свою политику в Прибалтике с целью создания глубоко эшелонированной системы безопасности северо-западного региона. При этом Москва так спешила, что даже не поставила в известность о своих намерениях Берлин, который узнал о развернувшихся событиях от своих дипломатов в Эстонии, Латвии и Литве, а затем и из советских газет.

К сожалению, доступные документы не позволяют точно установить, когда именно в Москве было решено приступить к изменению ситуации в Прибалтике. Как полагает Н.С. Лебедева, «представляется, что именно 24–25 мая сталинское руководство приняло решение начать нажим на Литву, а затем и другие страны Балтии, с целью введения в них новых крупных контингентов советских войск и присоединения этих республик к СССР»[1830]. Собственно, это мнение основано на реальных дипломатических шагах Москвы в отношении Каунаса, поэтому, скорее всего, само решение о них было принято ранее. Однако в любом случае это, вероятно, произошло между 21 и 25 мая 1940 г.

Понятно, что современные прибалтийские авторы оценивают события лета 1940 г. как «оккупацию» и «аннексию» Прибалтики Советским Союзом. Ныне эта политическая позиция законодательно закреплена в Эстонии, Латвии и Литве и никаких иных оценок фактически не допускается. В российской историографии такого принудительного единства нет, и высказываются разные точки зрения по этой проблеме. Правда, следует отметить, что авторы, поддерживающие версию прибалтийских исследователей[1831], так же как и те, не спешат изложить свои аргументы в пользу этой смелой гипотезы. Как правило, в ход идут уже порядком надоевшие антисталинские или антисоветские фантазии. Такие авторы делают вид, что не знают о том, что слова «оккупация» и «аннексия» являются международно-правовыми терминами, описывающими довольно конкретные ситуации.

Как известно, «военная оккупация – это временное занятие в ходе войны вооруженными силами государства части или всей территории противника и установление власти военной администрации на оккупированной территории, но без перехода суверенитета над занятой территорией к оккупирующему государству». Точно так же известно, что «между Советским Союзом и Латвией, Литвой и Эстонией в 1940 году не существовало состояния войны. Между ними не велись какие-либо военные действия без объявления состояния войны. Советские войска не нападали на эти государства и не занимали их территорию без их согласия. Таким образом, их нельзя относить к неприятельским войскам, а их ввод на территорию Прибалтийских государств не может быть расценен как оккупация»[1832]. Прекрасно зная об этом, «историки стран Балтии, анализируя произошедшие летом 1940 г. события, в основном подводят их под такой тип оккупации как “occupation pacifica” (дословно, что-то вроде мирной оккупации)»[1833]. Правда, как отмечает вице-президент Российской Ассоциации международного права С.В. Черниченко, «разговоры об “оккупации в мирное время” (occupation pacifica) не имеют под собой никакой почвы, поскольку такого института в международном праве не было и нет»[1834].