Читать книгу "Евангелие от Зверя - Василий Головачев"

Шел уже одиннадцатый час вечера, Тоня читала в своей спаленке, когда появились гости, и сразу почувствовала нарастающее беспокойство. Жизнь в чеченской столице приучила ее с тревогой относиться к ночным визитам чужих людей. Она вышла из спальни в халате и сразу поняла, что эти трое явились за ней с недобрыми намерениями.

— Собирайся, — приказал белобрысый спецназовец. — Поедешь с нами.

— Никуда я с вами не поеду, — отступила девушка. — Приедет муж (она так и сказала), с ним и будете разговаривать.

— Конечно, приедет, — меланхолически заметил командир группы. — Особенно когда узнает, что ты у нас. Собирайся, я дважды приказы не повторяю.

— Не поеду! — Тоня спряталась за Ефросинью Карповну. — Я ничего плохого не сделала! Вы не имеете права!

Тогда белобрысый оттолкнул мать Тараса и схватил Тоню за руку, дернул так, что она, вскрикнув, отлетела к двум его подчиненным, и те, зажав девушке рот, потащили ее к двери.

— Что вы делаете, супостаты! — простонала Ефросинья Карповна, приподнимаясь с пола и протягивая к ним руку. — Не трогайте ее, нехристи!

— Уймись, старуха, — бросил белобрысый равнодушно. — Не то отправим к праотцам.

Последнее, что услышала женщина, был крик Тони: «Тарас!..» Затем послышался мат, удар и крик оборвался.

— Так они ее и увезли, — закончила шепотом мама, а в груди Тараса вспыхнуло и сгорело его обещание не начинать с врагами войну. Они снова опередили его и заставили изменить решение.

В больнице он не задержался, всем телом ощущая, как уходит время. Оставив маму на попечение деда Порфирия, он помчался в аэропорт и успел на дневной рейс, отправлявшийся в Москву в два часа пополудни. Он ни капли не сомневался, что Тоню повезли именно туда, в столицу, где обосновались главные действующие лица противостояния, методично претворяющие в жизнь программу Монарха Тьмы. Оставалось выяснить, кто именно захватил Тоню: гангстеры «Купола» или бойцы антитеррористического отряда «Гамма», подчинявшегося Гольдину. Или напрямую Генриху Ельшину.

В самолете пришло ощущение, что кто-то пытается пролезть в голову сквозь череп и кожу. Тарас напрягся, подставляя зеркальный щит. Ощущение притупилось. Успокоенный (до этого он проверил каждого пассажира в салоне «Як-42») Тарас откинулся на спинку кресла и вдруг подумал, что сверху видна вся поверхность земли. Стоило попробовать определить координаты местонахождения Тони по пси-пеленгу. Лишь бы она была в сознании и услышала его.

Однако попытка выхода в астрал провалилась. Несмотря на хорошее самочувствие (переживания не в счет) и высокий энергетический потенциал, Тарас не смог преодолеть ментальный барьер и выбраться на край колоссальной энергоинформационной бездны, с которой начинался спуск (или подъем) в более упорядоченную среду под названием Хроники Внутреннего Круга. Впечатление было такое, будто коридор выхода превратился в извивающийся во все стороны шланг и все время возвращал разум-волю Горшина к началу пути, не позволяя ему слиться с полем информации большой живой системы — биосферы Земли. Не удалось ему нащупать и канал информации скрытой реальности, через который он общался с духом рода. Такие каналы были доступны лишь иерархам Круга — мастерам, адептам и ангелам, и очень редко — Посвященным первых семи ступеней, но у Тараса он был, благодаря настойчивой помощи учителя. Почему канал вдруг пропал, надолго ли, и не связано ли это было со смертью Елисея Юрьевича, надо было разбираться в другой обстановке. Теперь же, получив доступ к мугамуси — полной отрешенности от земного бытия, настроенный на восприятие эйдетической информации, недоступной словесному выражению и логическому определению, Тарас решил идти дальше, в глубины своего подсознания, надеясь наконец получить ответы на давно мучившие его вопросы. Учитель говорил, что главный путь Посвященного — изучение метаязыка, языка творения, но прежде Тарас хотел выяснить законы метабоя, так как полагаться он мог только на свои силы и умение, а противостоял ему не один человек, и даже не спецподразделение, а система.

Тарас глубоко вздохнул и нырнул в бездну памяти, считая секунды, часы, месяцы, годы и столетия Темнота, пронизанная странным невидимым светом…

Беззвучные и объемные свисты и гулы со всех сторон, сотрясающие пространство…

Мягкое шевеление живых масс, мимо которых он пролетал с огромной скоростью…

Тяжкий плеск океанских волн, огненный ветер…

Удар!..

Помутнение рассудка… вход в событие… как же туг тесно, Боже ты мой!..

Он открыл глаза и осознал себя стоящим на балюстраде с низким каменным парапетом, опоясывающей внутреннюю стену огромного замка со множеством башен разной высоты и формы. Башни были усеяны мириадами отверстий, как, впрочем, и стена замка, словно изъеденные кислотой или жучком-древоточцем, но Тарас сразу понял, что это означает. Замок был создан Инсектами — то ли термитами, то ли муравьями, люди пришли сюда и заняли его позже.

Предок Тараса, в теле которого он «вылупился» из временного потока, имел две ноги, две руки и голову, как и обычные люди. По-видимому, Тарасу открылась не очень древняя «кладовая» памяти, глубиной на три-пять миллионов лет. Однако после первых минут разочарования он почувствовал растущий интерес к происходящему и понял, что вышел в нужное время и в нужном месте. Учитель знал, что говорил, настойчиво повторяя принцип Круга: идущий должен научиться искусству задавать точные вопросы, это главный путь к знанию. По-видимому, его усилия не пропали даром, ученик с грехом пополам, но овладел навыками задавать вопросы, и подсознание вывело Тараса в ту область памяти, которая соответствовала его запросу.

Предок не смотрел на стены замка, он смотрел на внутренний двор, где шло сражение. Точнее — обучение воинов приемам боя. Самого древнего из воинских искусств, не имевшего названия в свое время. Современники Горшина называли это искусство «живой», спасом, первобоем и метабоем. И только глядя на это действо, Тарас понял, что оно насквозь — магическое, судя по колебаниям пространства, изменению форм двора и самих участников процесса.

Бойцы сражались один на один, попарно, строй на строй, и каждый раз пейзаж менялся, возникали и пропадали ямы и бугры, скалы и стены, здания и сооружения, бойцы превращались в птиц и зверей, в невиданных существ, и разобраться в калейдоскопическом верчении призрачных — или вполне реальных — объектов было трудно, а понять, что и как они делают, и вовсе невозможно.

Словно почувствовав разочарование Тараса, нетерпение и желание разобраться в происходящем, предок крикнул что-то низким гортанным голосом и спустился во двор, снимая белоснежные одежды. В этом мире он был, очевидно, наставником школы воинского искусства, так как слушались его беспрекословно.

Тарас многого не понял из того, что показывал учитель и что говорил, зато интуитивно, на тонкой грани соответствия психик — все же он был прямым потомком этого первочеловека — он воспринял глубинный психологический базис системы, которую можно было бы назвать системой целостного мировоззрения и движения, и запомнил основные моменты учения. Кроме собственно движения и физических приемов, метабой включал в себя элементы первоязыка, каждая буква которого имела глубокий смысл, отчего мастер боя сразу становился магическим оператором, способным менять мерность пространства и влиять на противника таким образом, что тот отказывался от намерений причинить ему вред. По сути, это была система пресечения боя на психофизическом уровне, хотя владеющий ею мог не только останавливать противника «дистанционно», но и физически, с помощью совершенных по технике исполнения и красоте каскадов приемов, в том числе — смертельных. А мог и лечить травмированного либо оживлять, если требовалось. Ибо мета-бой представлял собой не что иное, как растянутое во времени, воплощенное в материи и движении Слово Власти…