Читать книгу "Sensation. Кому он нужен, этот секс - Изабель Лосада"

Я пишу этот текст в одиннадцать утра. Конференция начнется через час. Как я? Я нервничаю. Как мой клитор? Он, как говорят об этих частях тела, «полный отпад».

* * *

Пять сотен «гнезд» для пяти сотен пар, и мы все – в одновременной ОМ. Похоже, многим женщинам нравится. Они говорят, что ощущают энергию, которой наполнена комната, и это их завораживает. Я слышала, как одна женщина в очереди сказала: «Я так волнуюсь, что у меня дыхание перехватывает». Кто-то растроган до слез, кто-то смеется, и…

И мне это не нравится. В паре «гнезд» от меня какая-то женщина издает во время ОМ несуразно громкие скрежещущие и рыгающие звуки. Такое ощущение, что ее вот-вот стошнит. К ней подходит ассистентка и советует расслабиться и дышать.

Я думаю только об утешительной чашечке кофе после окончания ОМ. Интересно отметить, что когда мой разум витает в облаках, то я почти ничего не чувствую. Думаю, если бы я была более продвинутой, я бы сказала партнеру: «Простите, вы не могли бы остановиться? Я не могу заниматься этим, когда рядом кто-то стонет так, будто над ним издеваются. Я слишком сильно отвлекаюсь и ничего не ощущаю». Вся практика посвящена удовольствию, и если я не скажу бедному мужчине, что мне все не нравится, что я не получаю удовольствия, – то как он об этом догадается? Хотя во время привычного секса я никогда не делала ничего хотя бы похожего. Нет. Конечно, нет.

* * *

И вот теперь я сижу в большой аудитории с кофе в руках, играет громкая музыка с мощными басами – приемчик в стиле Энтони Роббинса[16]. Это так далеко от изящной легкости клиторальной ласки, которую мы учимся дарить и получать. Я что, не туда попала?

– Приветствую вас на празднике оргазма! – провозглашает со сцены молодая женщина. Все кричат. – Зарегистрированы тысяча триста человек! – все кричат. Дальше идет перекличка по городам и странам.

– Кто из Лас-Вегаса?

Отзывается небольшая группа.

– Я спрашиваю, кто из Лас-Вегаса?!

Они послушно кричат чуть громче.

– А кто из Нью-Йорка?

Опять притворная веселость, и так далее и тому подобное. Вдруг она спрашивает:

– Кто из Евросоюза?

Ни звука в зале. Я знаю людей из Франции, Германии, Ирландии, Испании, Нидерландов, но никто не говорит о себе «я из Евросоюза», так что в ответ на вопрос тишина. Потом толпу начинают заводить:

– Кто «ОМирует» уже давно?

Кричим.

– Кто новичок в практике ОМ?

Кричим. Вокруг пляшут и часто повторяют «Это здорово!»

Я понимаю, им нужен праздник. Чтобы устроить в «УанТейст» такое большое мероприятие, была проделана уйма работы. А я просто зануда. Здесь бы сказали, что я «не завелась». И были бы правы.

Наконец в восемь часов появляется Николь и начинает говорить разумные вещи. Я расслабляюсь и слушаю ее с удовольствием. Она рассказывает, что миллионы женщин в США принимают медикаменты для лечения «расстройства женского сексуального возбуждения». Я не уверена, что она называет нам точные цифры, но на медикаментах совершенно точно сидит множество женщин. И совершенно точно этого не делает ни одна из присутствующих здесь.

Позже я ищу информацию. Это «состояние» описывается как «неспособность достигать или поддерживать сексуальное возбуждение». Дальше следует «неспособность сохранять возбуждение до завершения сексуальной активности». Хм. И что это должно означать? Под «завершением сексуальной активности» имеется в виду оргазм? А если женщина «не способна сохранять возбуждение», то она считается больной? Врачи вообще задают пациенткам вопросы, прежде чем назначить лечение? «Он знает, где находится ваш клитор? А вы знаете, где находится ваш клитор? Вы вообще друг другу нравитесь?»

Дальше – больше. Женщинам также могут поставить диагноз «снижение полового влечения». Для него характерна «нехватка либо отсутствие сексуальных фантазий или потребности в сексуальной активности в течение некоторого времени». То есть если у нас нет сексуальных фантазий, то нас надо лечить? Вы хоть допускаете, что все дело в том, что кому-то кажется, будто женский мозг должен работать так же, как мужской? Что вообще подразумевается под «фантазиями»?

Так что, господа, соблюдающие целибат или не имеющие сексуальных фантазий, – вы все больны. Бегом к доктору с жалобами «у меня снижение полового влечения». Или если ваше сексуальное желание снижается в процессе сексуальной активности, неважно, по какой причине, это тоже означает, что вы больны. Ох, сомневаюсь. Почему люди так любят советовать другим принимать лекарства?

Причина, по которой Николь так увлечена своим делом, кроется в том, что во время практики ОМ, когда мужчина учится самым нежным и детальным способом доставлять женщине удовольствие, происходит что? А вот что: мы узнаем, что мужское обучение плюс терпение позволяют всем женщинам, имеющим клитор, научиться получать наслаждение в процессе ОМ.

Николь уверена, что оргазм должен стать обычной практикой – подобно йоге как практике для тела и медитации как практике для ума. Мы можем обучиться наслаждению. Николь мечтательно говорит об изменении существующего положения вещей.

– Что, если бы мы жили в мире, где «быть правильным» не считается важнее, чем «быть честным»? Что, если бы мы могли позволить зверьку своего тела любить то, что он любит? – говорит она, цитируя замечательное стихотворение Мэри Оливер «Дикие гуси». – Как бы нам жилось в мире ОМ, где мы могли бы получать столько сексуальной энергии, сколько нам потребуется?

Николь рассказывает об удовольствии от женского возбуждения, которое получают мужчины в процессе обучения. Она использует фразу «медовый покров». Восхитительно.

Николь фантазирует о мире, в котором такой вид саморазвития доступен каждому – как йога и медитация. Она мечтает, чтобы все три практики легко заняли места в сердцах и расписаниях людей. К начинающим нет никаких требований. Не нужно достигать определенной физической формы, как того хотя бы минимально требует йога. Не нужно учиться сохранять неподвижность, что обычно необходимо для медитаций. Для ОМ достаточно только желания.

– Я приветствую всех и каждого, – говорит она.

А потом для новичков, которые толком не понимают, что здесь происходит, они устраивают демонстрацию ОМ. Жюстин лежит на столе перед тысячей людей. Это должно произвести впечатление, и для тех, кто все видит впервые, так и происходит. Но как по мне – когда действо вынесено на такую огромную сцену, оно становится похожим на театральное шоу.

Я растеряна, зла, сердита, так что я беру такси обратно к Дому ОМ, который в Сан-Франциско назван просто по номеру улицы – «1080». Прелесть жизни в общине состоит в том, что всегда можно с кем-нибудь поболтать. Как я и предполагала, там оказался один из старожилов, поэтому я принесла две чашки чая, села рядышком и пожаловалась на мою блюющую соседку по ОМ и на то, как я не смогла сосредоточиться.