Читать книгу "Игорь. Корень рода - Юлия Гнатюк"

Олег не ведал, что думала и какие чувства испытывала его желанная, он хотел сам справиться с навалившимся на него горьким счастьем. Но однажды в обеденный час, когда дружина, по заведённым издавна порядкам, отдыхала после трапезы, а сам воевода сидел на лаве под сенью раскидистой ветлы, где две седмицы тому хоронилась от посторонних глаз посланница Ерофеев, до его слуха донеслись мерные всплески вёсел. Ещё немного погодя из-за камыша выскользнула небольшая лодчонка, в которой сидела жена. Ладно и умело, как бы не торопясь, она, тем не менее, уверенно гнала в затоку, прямо в направлении дома изведывателей, свою лёгкую посудину. Приглядевшись к жене на вёслах, он угадал знакомый стан. Сердце воеводы забилось, и все смиренные мысли и сожаления о совершённом грехе вмиг вылетели из головы, как сухая шелуха от обмолачиваемых зрелых колосьев. Это же она, его несравненная Прекраса! В висках у Олега застучали невидимые молоточки. Когда Ольга оглянулась, чтобы определиться, куда ей лучше пристать, он вышел из-под покрова ветлы и стал показывать, чтобы она правила прямо в затоку, под защиту старого раскидистого дерева.

– Погоди, я лодчонку твою сейчас вытащу, – тихо проговорил Олег, быстро подхватив Ольгу и усаживая её на широкой лаве под деревом, – а стременного в Ратный стан отправлю… – Он отошёл, оглянулся и, уверившись, что от тропинки не видать ни челнока, ни гостьи, быстро скрылся в доме. Через краткое время оттуда вышел молодой стременной воеводы и сноровистой походкой заторопился прочь. Едва он скрылся за колючими кустами, как воевода поспешил к укрывшейся под ветлой Ольге.

– Охоронцы то твои где? – спросил взволнованный от вспыхнувших чувств Олег.

– Повелела им меня в Ратном стане ждать, у меня разговор важный с воеводой, – молвила Ольга. Очи её затуманились, а белые сильные руки крепко охватили шею Олега… – Я всё это время о тебе думала, длани твои такие ласковые вспоминала, ты совсем не такой, как Игорь, ты нежный… – томно прошептала княгиня, тая от нахлынувших чувств и ласк воеводы и сама нетерпеливо растворяясь в них, как соль в воде, полностью и без остатка.

Глава девятая

Последняя битва

Итиль

Бек Аарон и главный раввин Хазарии, как всегда, удобно расположившись на узорчатых подушках, обсуждали последние громкие слухи, носившиеся по граду, как пронзительный суховей, что иногда налетал из безводной пустыни, безжалостно стегая всех подряд своими песчаными бичами.

Но сегодня воздух был недвижен, и солнце лило сверху тяжёлый зной, как густой и прозрачный мёд.

С беком были несколько его советников и казначей. Они сидели в беседке у небольшого канала, специально прорытого так, чтобы вода с журчанием переливалась по округлым камням. Но всё равно было жарко. Два юных темнокожих раба размеренно водили широкими опахалами из павлиньих перьев, возбуждая потоки воздуха, направленные на бека и раввина.

– Похоже, скоро мы получим нашу долю, бежавшие от войны купцы рассказывают просто о сказочной добыче урусского кагана, – проговорил бек, вытирая тонким платком из древесной шерсти чело и шею от обильно выступившего пота. – Асаф, хватит ли в твоей казне места для столь щедрой добычи? – усмехнулся одними губами Аарон, при этом очи его остались холодными.

– В нашей казне найдётся место для всех сокровищ мира, о, великий! – угодливо улыбаясь, поклонился толстощёкий хранитель казны с маленькими заплывшими глазами.

– Я думаю, Великий Хамалех, – подал голос один из советников, – что нужно подтянуть к Итилю побольше войск, неизвестно, как поведут себя дерзкие урусы, захотят ли добровольно отдать половину добычи.

– Каган Ингар дал слово, а слово своё урусы держат, это всем известно, – возразил советнику Аарон.

– Это так, Мудрейший, – согласно закивал головой главный раввин, – урусы держат слово, и они хорошие воины, а это плохо для нас. Хороший противник всегда опасен, как опасен для охотника сильный волк, медведь или лев. Нам нужно подумать, как обезопасить себя. – Бек пытливо взглянул на первосвященника, ещё не зная, к чему тот клонит. С не меньшим интересом обернулись к раввину и советники.

– Когда они будут возвращаться, может случится всякое, всё в руках Всевышнего! – воздел руки к небу главный раввин.

– Но обещание пропустить урусов за половину добычи было дано самим Великим Каганом, – наморщил чело бек Аарон.

– Я даже и мысли не имел, чтобы Светлейший Каган Хазарии изменил своему слову, – смиренно проговорил раввин. – Но может произойти нечто, к чему божественный Каган вообще никакого отношения не имеет, – всё тем же негромким и вкрадчивым голосом проговорил первосвященник. – Наше дело создать условия, а действовать будут другие.

– Кто, например? – С ещё большим интересом спросил бек.

– Я слышал, что наша доблестная охрана хорезмийских лариссиев справедливо возмущена тем, что урусы убивают и грабят их единоверцев. Они горят жаждой мести, и кто может воспрепятствовать их священному гневу? Или Кустандий вдруг возжелает, пользуясь случаем, отомстить своим давним обидчикам через многочисленную общину итильских христиан. Да мало ли что ещё может произойти в этом непредсказуемом мире, Великий Хамалех. Часть урусов уже погибла в сражениях на Гургенском море, и мы должны с усердием молиться Всевышнему, чтобы оставшееся войско кагана Ингарда не вернулось в Киев. Очень усердно молиться! – старший раввин, сложив перед собой руки, склонил голову, забормотав молитву. Остальные сделали то же, усердно кланяясь, и беседка наполнилась приглушёнными молитвенными вздохами.

Весь обратный путь по волнам Хвалисского моря средь радостных воев русской дружины, пожалуй, Гроза и Хорь были самыми угрюмыми и молчаливыми.

Ремесло изведывателя обостряет человеческое чутьё. Что бы ни делал тайный воин, в каком состоянии не находился, он всё время должен слышать, зреть и чуять пространство вокруг себя, – звуки, ветер, запахи, настроения и мысли людей, и по мельчайшим изменениям предугадать, откуда придёт опасность, рядом с которой он всю жизнь ходит. Оттого десятник Смурной понимал, что творится в душах его ближайших сотоварищей. Только однажды, когда Гроза замер на одном из привалов, обессилено опершись спиной о широкий шершавый камень и положив длань на грудь, он подошёл и стал перед сотником, прикрыв его от взглядов других воев.

– Держись, брат, скоро дома будем, – участливо молвил пожилой десятник.

– Разумеешь, будто углей из кострища в грудь насыпали, вдохнуть нет мочи, – признался сотник. – А внутри словно жила тугая всё шибче натягивается, чую, или душу мою напрочь вырвет, или сама лопнет…

– Вижу, как тяжко тебе брат, ибо обрёл ты нить связи с родными людьми, и теперь она не отпускает. Только радуйся, что нашёл-таки их на закате своей жизни, что они живы и здравы. Держись брат, Гроза, дойдём до Таврики, а там земля родная тебе новые силы даст.

– Скорее бы уж сей Итиль хазарско-жидовинский пройти, а там полегче будет, – уже восстановив дыхание и овладев собой, ответил Гроза. – Придём в сей град торгашеский, всем изведывателям слушать и смотреть в оба. – Он подумал и добавил: – Ежели чего со мной станется, помнишь ведь, как в доме Мехди я в навь окунулся… в общем, в случае чего ты или Хорь сотню примете. Я тысяцкому скажу.