Читать книгу "Источник. Магические ритуалы и практики - Урсула Джеймс"

С тех пор я могла прилетать к ней самостоятельно. Мы встречались возле фермы у хижины Агнес, я клала голову Матушке на колени и слушала ее истории. У ее очага я нашла настоящее убежище. В то время она рассказывала мне множество историй. Историй о магии. Историй о числах. Историй о людях. Она наполняла мою пустую голову знанием и запечатывала его до поры, чтобы оно не могло причинить мне вред, пока я слишком мала.

Обхватив мою голову грубыми руками, она потребовала обещания, что я сохраню это знание до той поры, пока другие люди не будут к нему готовы. До того дня, пока я не буду готова открыть в своем сознании дверь. Пока не стану учителем. Я пообещала и потом зевала все чаще и шире, убаюканная теплом огня в очаге, пока не заснула окончательно. Во сне я чувствовала, как Матушка гладит меня по голове, и слышала ее тихую колыбельную.

Я пыталась рассказать об этом другим. Честно, пыталась. Но слова почему-то не выходили из моего рта. Угроза смерти оказалась настоящей. Мне не хотелось умирать. Я хотела выжить – чтобы жить. Поэтому я молча глотала просящиеся наружу слова, а моя кожа синела, желтела и зеленела от усилий. Я изо всех сил задерживала дыхание, чтобы остановить слова, и кровь выступала из моих пор. В надежде, что они меня больше не найдут, я превратилась в хамелеона. И молча терпела боль.

Моя мама, увидев это, заплакала. Она думала, что это из-за нее – из-за того, что она что-то сделала или, наоборот, не сделала. Она не поверила, что я сама себе причиняю вред, даже после того, как врач подвигал моими руками и ногами – как у кукольной марионетки, – чтобы показать ей, что это я все сама. Врач объяснил следы на моих губах. Следы на губах, пародию на болезненные поцелуи. Я увидела страдание в маминых глазах и перестала кусать себе губы, однако решила никогда не рассказывать о своей боли. Я знала, что слова сожгут мне губы, поэтому не выпускала их наружу. Они горели у меня внутри. Но я выжила.

Когда это случилось в последний раз, в своем сознании я полетела к хижине Агнес. Однако в очаге не было огня, а Матушка стояла в дверях, одетая к путешествию. Она взяла меня за руку, хотя я этого не хотела. И я поняла, что она собирается отвести меня обратно – к ним. Чтобы быть там, когда все это случится. Я крепко зажмурилась и застыла, ожидая, когда все начнется, и вдруг увидела, как улыбается Матушка, и ощутила, как она входит в мое тело.

Мне снова пришлось стать марионеткой, но в этот раз это было по-настоящему страшно. Она использовала мой голос, и яд, которым сочились слова, придал ему разрушительную силу. Она использовала части моего тела – чтобы наносить удары и драться. Я открыла глаза и увидела, как они отпрянули, падая в черные глаза матерей. Многих, многих матерей. Их собственных. Матерей их отцов, матерей их собственных матерей. Ее глаза смотрели на них с моего лица и рассказывали им об их самом ужасном страхе – страхе, что они умрут в одиночестве и очень болезненно. Эти слова возникли в их голове и пригвоздили их к месту. Я закрыла глаза и почувствовала, как Матушка покинула мое тело. Опомнившись, они бросились бежать прочь от меня. Прочь от нас.

Расплачиваясь за деяние Матушки, я плакала кровавыми слезами. Она вышла из моего тела и вернула меня домой. Я не помню, как там оказалась, как попала в свою кровать, однако знаю, что в ту ночь она осталась со мной. Я спала урывками и, просыпаясь, неизменно видела ее рядом. Сидящей в углу комнаты. Мелодично напевающей себе под нос. Всегда одну и ту же фразу. И где-то глубоко во мне родился беззвучный ответ. Она здесь. Неизменно начеку. Я в безопасности. Этого больше не произойдет. И не произошло; Матушка сплела слова и запечатала двери той истории так хорошо, как только могла. Она заперла дверь и этими запорами сохранила мой рассудок. Память оказалась в заключении и осталась гнить, пока от нее не осталось ничего, кроме пыли. Мне этого было достаточно. Я смогла выжить. Впрочем, хамелеон внутри меня остался. Не синяя и фиолетовая кожа, а невидимость, которой я тогда научилась. Когда мне хотелось, я могла исчезать. И до сих пор могу. Я выжила.

Но исцелить себя, жалея тех, кто причинил мне всю эту боль, да еще любя их? Это совсем другая история. Матушкины наставления касательно этой части путешествия оказались для меня неподъемны. Она просила полюбить тех, кто меня обидел. Я не могла. И я сделала выбор. Жалость? Пощада? Возможно. Любовь? Никогда. Некоторые из тех людей для меня умерли, или даже умерли физически, или находились от нынешней меня на таком расстоянии, что не было никакой возможности до них дотянуться. Я торговалась с собой по поводу этого этапа путешествия – и с вами тоже может такое случиться. Речь идет о выборе. Я выбрала частичное исцеление.

Когда я приняла это решение, в моей голове звучали слова песни Джона Леннона «Искалеченная внутри», и я понимала их истинный смысл. Во мне не оказалось силы или желания, достаточных для того, чтобы полюбить тех, кто причинил мне такую боль. Я считала, что оставить себе немного боли – это цена, которую я скорее выберу для оплаты, чем дам тем, кто намеренно и настолько злобно меня обижал, свою любовь. Вместо любви я выбрала для своего исцеления жалость.

Это стало наиболее трудным для меня шагом – каждое утро, просыпаясь в свете, посылать свою жалость в сторону тех людей, – но теперь я понимаю, что таким образом сумела исцелиться. Все это больше не имело отношения к ним, их мыслям или чувствам – оно имело отношение ко мне. Так что я посылала им жалость с большой буквы «Ж». Безоговорочную Жалость. Жалость, за которую невозможно расплатиться и на которую не ожидается ответа. Жалость, которая – как я понимала в глубине своего сознания – искалечит их, если они о ней узнают, потому что это означает, что я получила свою силу обратно. Жалость, которая, вероятно, в свое время принесет покой тем, кому причинили вред.

Я решила оставить любовь для тех, кто относился ко мне хорошо и обогатил мою жизнь. Я не дам, не могу дать любовь тем, кто поступил со мной так ужасно, однако настало время подарить им Жалость. Если такое решение сделает мое путешествие к Источнику труднее, это мой выбор. Так же, как и каждый сделанный вами шаг и то, как далеко вы решите зайти, – это ваш выбор. Теперь это все о выборе – так же, как будет и у вас. То, что вы решите делать, то, что вы решите не делать, определит скорость, с которой вы путешествуете, и путь, который приведет вас к соединению с Источником.

День ото дня я выдавала им свою Жалость, одному за другим, даже тем, чьих имен не знала. Это происходило каждое утро, когда я соединялась со светом. Сначала я укрепляла и благодарила свою границу, а затем посылала Жалость каждому из тех людей. С каждым днем это выходило все проще и проще. С каждым днем разъедающее чувство обиды слабело. Я замечала, что с каждым днем оказываюсь все ближе к своему пути, и вскоре беспорядочное скольжение непонятно куда сменилось продвижением, которое я снова контролировала. Я взяла свою карьеру в руки и еще раз придала ей смысл, соответствующий моей внутренней реальности. Моя магия вернулась.

Что же до других людей – тех, с кем у меня складывались разные отношения и кто до сих пор существовал в моей жизни, – с ними нужно было общаться, а не просто посылать свои мысли. Такова цена, которую я избрала заплатить, чтобы продолжать путешествие к Источнику. Последствия моего самонадеянного решения о том, что мне нужно и что не нужно от этого процесса, преподали мне простой урок. Всем нам так или иначе необходимо пройти через каждый этап путешествия. Одни этапы будут легче, другие – труднее, однако не нам решать, исключать ли те, что кажутся трудными. Связь с Источником нужно заслужить. Я свою заслужила – и словом, и делом.