Читать книгу "Выбор всей жизни - Юрий Корчевский"

Не найдя ничего настораживающего, он успокоился. Нравится ли она ему? Несомненно. Не было между ними той искры, что проскакивает иной раз между людьми, искры, называемой любовью с первого взгляда. Такая любовь вспыхивает мгновенно, как костёр, но и зачастую гаснет так же быстро. Их же чувства развивались медленно.

После новогодних каникул работы навалилось много, но в свободные минуты он вспоминал о Наде, проигрывал в памяти моменты встречи – насколько она была искренна с ним, или это было минутной слабостью с её стороны? Ведь живой же человек – со своими чувствами, желаниями. И мужчины у неё давно не было. Вначале, может быть, физиология требовала своего. Женщина молодая, с опытом, как говорится, – в самом соку.

Но чем больше он думал и анализировал, тем больше сомневался, не мог прийти к правильному выводу – слишком мало он её знал.

После работы он заехал в оперный театр – не в кино же Надю вести?

В городе давала гастроли заезжая труппа.

Николаю не нравились современные новомодные постановки. Дважды, будучи в Москве, он ходил на такие, и впечатление осталось скверное. Либо он очень старомоден, либо постановки дрянные. Но, судя по тому, что половина зала ушла в первом же антракте, он всё же склонялся ко второй версии.

Сейчас репертуар был классический. Николай выбрал «Пер Гюнт» – его давали редко. От кассы он позвонил Надежде:

– Здравствуй, Надя.

– Добрый вечер, Николай.

– Ты занята в субботу вечером?

– Особых дел нет. Ты хочешь что-то предложить?

– Стою у театральной кассы, в субботу дают «Пер Гюнт». Пойдём?

– С удовольствием, никогда не видела!

– Тогда беру. Позже отзвонюсь.

Николай хотел купить билеты в партер, но в задних рядах – там не слышен стук пуантов. Но ему достались места только в середине амфитеатра, и его это приятно удивило – ходят ещё люди на балет, не все ещё вечера в Инете, в социальных сетях проводят.

Неделя пролетела быстро. По вечерам Николай созванивался с Надей. Они болтали о том о сём, а в общем – ни о чём, ему было просто приятно слышать её голос.

Наступила суббота. Николай сходил в парикмахерскую и выбрился до синевы. Дома отутюжил лучшую свою рубашку и в условленный час подъехал к дому Нади на такси. На своей машине ехать – лишняя головная боль с парковкой.

Ждать Надю ему почти не пришлось, она выпорхнула из подъезда быстро – опять маленький плюс к её характеристике. Некоторые женщины заставляют себя ждать долго, испытывая терпение мужчины.

В театре они разделись в гардеробе, и Николай мысленно ахнул: Надя была в вечернем платье, с причёской и явно новых туфлях.

– Наденька, ты чудо как хороша!

– Спасибо.

– У нас места в амфитеатре, идём.

– Как давно я не была в театре!

Николай только улыбнулся – он и сам никуда не выходил года два. Сначала измена жены, больно ударившая по его самолюбию, потом развод, смена работы, зарабатывание денег на собственное жильё – было не до выхода в свет, как говорили раньше.

Постановка была старая, классическая, но тем больше было удовольствие.

Уже в конце, когда блудный сын возвращался к престарелой матери и звучала трагическая музыка, Николай посмотрел на Надежду. Её глаза увлажнились от слёз, лицо было одухотворенным – это был хороший знак для него, Николая. Тонко чувствовать классику, сопереживать – это не каждому дано.

По окончании спектакля публика долго аплодировала, раздавались крики «Браво!». Разве это можно сравнить с концертом поп-звёзд, где исполнение зачастую идёт под «фанеру», а в зале свистят и топают?

В такси они всю дорогу молчали – в душе ещё звучали аккорды бессмертной музыки.

В квартире Надежда прижалась к Николаю.

– Я так благодарна тебе! Когда бы мне удалось вот так выбраться? Одной возвращаться вечером боязно, а подруги не всегда могут или хотят. Мне понравилось.

– Я рад. И мне понравилось.

– Я раньше не видела «Пер Гюнт».

– У меня идея. Только давай разденемся, – они так и стояли в прихожей в верхней одежде.

Николай помог Надежде снять пальто, и она с ногами забралась на кресло.

– Ну не томи, говори скорее – какая идея?

– У тебя отпуск летом?

– Конечно, когда у учеников каникулы.

– Я тоже заявление на июль писал – у нас в начале года отпуска распределяют. Я предлагаю тебе поехать в Питер – ты же оттуда?

– Да, ты не забыл.

– Ну вот. Город посмотрим, в музеи, театры сходим.

– Группы на гастроли летом разъезжаются, не сезон. Если и будут, то приезжие.

– Ну и что? Провинция – это не место жительства, это состояние души. Вспомни хоть одного великого актёра того же кино – коренного москвича? Все приезжие.

– Я с удовольствием, только…

– Договаривай.

– Мне неудобно.

– Неудобно портки через голову снимать.

– Ты и сам должен был догадаться, какая зарплата у учителя.

– Да, судя по вашей зарплате, наше государство интеллигенцию не любит и не ценит. Но денежный вопрос я беру на себя.

– Ура! Тогда я двумя руками за! Слушай, я проголодалась!

– Яичница и сосиски тебя устроят?

– Николай, уже первый час ночи – какая яичница? Какие сосиски? У меня же фигура!

– Эти вечные женские выкрутасы! Где логика? То она проголодалась, то у неё фигура…

– Ну, чего-нибудь лёгонького…

– Кофе?

– На ночь?!

– А ты спать собралась? Завтра воскресенье.

– А, давай!

Надежда сняла платье, Николай дал ей свою домашнюю рубашку, и от этого женщина стала выглядеть ещё привлекательнее и сексуальнее.

Они выпили кофе с печеньем, и уже на диване Надежда стала вслух перечислять, куда им можно будет направиться в Санкт-Петербурге.

Немного послушав, Николай закрыл ей рот поцелуем.

Угомонились быстро, всё-таки они не подростки прыщавые, у которых гормоны играют.

Утром Надежда заявила:

– А ты храпишь!

– Есть такой грешок. Но, полагаю, не самый страшный.

Во многих отношениях Николай был консерватором и обеими руками был за патриархат. Не может быть равноправия в семье. Вот если у человека есть разные органы, то управляет ими только голова. И муж – глава, то есть голова семьи, если он настоящий мужчина. Мужик – он добытчик, а дело женщины – родить и воспитать детей, обустроить дом.

Конечно, он не деспот, не тиран. Хочет женщина работать – её дело. Только равноправие – в смысле работы – ввели большевики. Они полагали, что детей будет воспитывать и учить школа, и до того равноправием увлеклись, что женщины уже и шпалы на железной дороге укладывали, и у станка на заводе стояли.