Читать книгу "Тринадцать подвигов Шишкина - Олег Петров"

Вот это были поистине гамлетовские вопросы, поиски ответов на которые напрочь убивали всю потенцию по составлению план-конспектов. Но, тем не менее, как уже было сказано, Александр ими себя обеспечил на первые полторы недели накатывающегося учебного года.

Как это будет, что это будет – представлялось смутно. Всё-таки одно дело коротенькие студенческие практики в городской школе и, тем паче, вожатство в пионерлагере, а что тут… И не практика к тому же.

«Бляха-муха! – подумалось Шишкину-младшему. – И куда я голову сунул… Сидел бы сейчас в обкомовском кабинетике, а не обозревал из-за стопы конспектов грязный железный лист перед печкой и заляпанный пол»…

Александр поднялся с табуретки, постоял в дверном проёме «залы», потом сумрачно протопал в левую комнату. Шаги гулко отдавались от стен. Пустота просторной квартиры угнетала.

Да, подумалось Шишкину-младшему, чего-то надо думать и об уюте. Но не будет же он три года здесь жить-проживать, ежедневно «трансформируя» кухонный стол в письменный, ковырять складными вилкой-ложкой походного ножика содержимое очередной консервной банки, мостить полчаса под головой так называемую подушку, ватные комки в которой совершенно не собираются подстраиваться под форму головы, а вот голова каждое утро точно им соответствует по форме и, видимо, скоро будет соответствовать и по содержанию.

Хотелось штор на окна, тарелок на столе, коврика на полу и тёпленькой водички в умывальнике. Хотелось не думать об «удобствах», колуне и чурках во дворе, особенно в свете подкрадывающейся зимы. Хотелось не думать о неизбежных постирушках носков, трусов и прочего. Вообще временами не хотелось думать.

«Быстро ты, паренёк, лазаря запел! – без какого-либо злорадства констатировал внутренний голос. – Зато как экзотично смотрелся на комиссии по распределению и в кабинете комсомольского начальника! Гордой белой вороной подкласса дебильных!.. Однако, Александр Сергеевич, как-то бы вам почётче определиться: кто же вы такое есть. Пока я слышу пессимиста, впадающего в депрессняк…»

Шишкин невесело усмехнулся, потому как на ум автоматически пришли сразу три подходящих анекдота. И про «определитесь», и про пессимиста и про депрессию:

В БИБЛИОТЕКЕ:

– Девушка, дайте мне, пожалуйста, Пушкина, «Повести Белкина».

– Вы сначала определитесь – вам Пушкина или Белкина…

…

Пессимист видит только бесконечный туннель. Оптимист видит свет в конце туннеля. А реалист видит туннель, свет и поезд, идущий навстречу.

…

– А как вы лечите депрессию?

– Никак. Она у меня не болеет.

«Вот и не хрен киснуть! – подытожил Шишкин-младший. – Сам залез в короб. Значит, тот ещё груздь… Кстати о коробах! Которые маман для него барахлом и всякой утварью набила. Обещали же вскорости привезти. Маман-то небось уж нетерпением изошла – глянуть, как тут сы́ночка обустроился… Что она там говорила про «приживальца» и Ваньку Жукова двадцатого века?..»

Он продудел, раздувая щёки, нечто бравурное – типа «Тореадор, иди смелее в бой!» – и для закрепления оптимистического состояния духа прозомбировал себя: «Будет ещё, будет, дорогой Александр Сергеевич, и на твоей улице праздник!»

4

Вот что бы ни твердили законченные материалисты про объективную реальность, но мысль человеческая передаётся-таки на расстояние. Ну, разве что, пока в этом возможно убедиться в сфере интимно-родственных отношений.

Праздник-то грянул! В последнюю августовскую субботу.

Накануне, не столько надрываясь над план-конспектами, сколько карауля окончательное превращение дров в печке в безопасные угли, Александр засиделся далеко за полночь.

В одиннадцатом часу дня исцеляющий сон молодого сельского интеллигента нарушили властные звуки автомобильного клаксона.

С трудом оторвав голову от подушки, Александр взглянул в окно.

«Оп-ля-ля! Да никак родня подкатила!»

Натянув треники и куртку, он выскочил за калитку, у которой стояли Шишкины-родители.

За их спинами зеленела «персоналка» Шишкина-старшего и таращился фарами тупорылой, цвета хаки кабины «уазик»-грузовичок с битком набитым кузовом, тщательно увязанным брезентом.

– Ну, здравствуй, сын! – протянула руки Альбина Феоктистовна.

– Мама! Папа! – поочерёдно обнял родителей обрадованный Александр. – Вот не ожидал!

– А я-то рассчитывал на хлеб-соль, оркестр! – прогудел Шишкин-старший, величаво озирая окрестности.

Потом перевёл глаза на ворота, глянул через раскрытую калитку во двор и поморщился:

– Тебе кто так бестолково чурок навалил?

– В смысле? – не понял Александр.

– Не в смысле, а в полном его отсутствии! – рокотнул отец. Снова оглядел ворота. – А-а, ну понятно… Здесь свалили, туда перетаскали… Нет бы ворота освободить… Болодя! – обернувшись, позвал своего водителя. Того, вообще-то звали Володей, но в громовых устах бати отчётливо звучала не третья, а вторая буква алфавита. – Болодя, скажи Михаилу, пусть к калитке задом сдаёт. Во двор не въедем, с улицы таскать придётся.

Лениво потягиваясь, «Болодя» подошёл и заглянул в калитку – самолично убедился, что облегчить предстоящий объём работ не выйдет. Помрачнев, направился к «уазику» и буркнул пару фраз покуривавшему в кабине коллеге. Незамедлительная лаконичная вербальная реакция последнего на услышанное завершилась невнятным: «…мать!»

Грузовичок загудел, неуклюже развернулся поперёк улицы и, дрожа, видимо, от негодования, сполз задними колёсами в подобие уличного кювета, потом, уже с натугой заревев двигателем, подтянулся задним бортом к калитке. Водитель Михаил вывалился из кабины, прошествовал к калитке и тоже обозрел заросший лебедой двор и холм из чурок с внутренней стороны ворот. Сунул в рот новую сигарету, засмолил и принялся развязывать верёвку на брезенте.

Поймав себя на прямо-таки новогоднем, детском и радостном, ожидании-любопытстве – а что там у Дедушки Мороза в его мешке? – Александр встрепенулся и устремился вслед за родителями в дом.

Альбина Феоктистовна уже стояла посреди кухни. Ужас плескался в её округлившихся глазах.

– И в такой антисанитарии… Сашенька! Ну так же нельзя!

Сергей Петрович появился уже из боковой комнаты:

– Просторные хоромы! Богато тут, однако, с жилфондом! Ладно, – обратился он к сыну, – давай одевайся по-человечьи, а то что-то спишь долгонько, – надо мужикам помочь барахло стаскать.

Оглядел с усмешкой баночный рядок на кухонном подоконнике и уже супруге скомандовал:

– А ты, мать, столбом не стой, давай-ка обедом займись. Щас мы тебе твои коробки притартаем.

И первыми в квартиру занесли три коробки из багажника «Волги».

Из кузова «уазика» в квартиру въехал новенький холодильник «Саратов», тут же включенный в розетку. В его заурчавшее нутро Альбина Феоктистовна принялась трамбовать содержимого одной из коробок. Всё не вошло. Но так, видимо, и предполагалось. Подоконник на кухне принял остальное.