Читать книгу "Кулинар - Александр Варго"

Говоря это, она резала тонкими ломтиками ветчину, сыр и хлеб. Включила электрочайник, достала коробку с чайными пакетиками.

— Давай-ка выпьем, Чинарский, — сказала вдруг она и ушла в гостиную.

Чинарский глядел на стол, отделанный темно-коричневым пластиком, и думал о том, как хрупка, в сущности, человеческая жизнь. Достаточно одного удара ножом, лезвие которого задело жизненно важный орган…

Вернулась Надежда с бутылкой коньяка и двумя пузатыми рюмками.

— Хорошо живешь, Кулагина, — кивнул Чинарский на бутылку с пятью звездочками на этикетке. — Я, понимаешь, хожу к ней за деньгами, а мог бы тут же и подлечиться. В случае острой необходимости.

— Нет, Чинарский, только не это. — Она манерно закатила глаза. — Ты же припрешься ни свет ни заря, знаю я тебя, а у меня каждая минута сна на вес золота… — Открывай. — Кулагина поставила бутылку на стол и подвинула ее к Чинарскому.

* * *

Александр осторожно срезал один длинный ноготь за другим. Перед этим он аккуратно протирал их фирменной жидкостью для снятия лака, которая не содержала ацетона. Для этого он не поскупился в средствах — купил продукцию фирмы «Мери Кэй».

Ногти быстро сохли. Александр протирал их следом влажной салфеткой. Лишенные глянцевитой окраски лака, ногти странно бледнели. Их восковая прозрачность пробуждала в нем самые добрые чувства. Из грубой материи ногти превращались в предмет для любования, для проведения тонких эстетических аналогий, сравнений, становились трамплином для смелых взлетов фантазии.

Срезанные ногти Александр собирал в большую фарфоровую чашку. Он подолгу смотрел на каждый обрезанный полумесяц, проводил пальцем по его острому краю, рассматривал на свет. Словно ждал, что ноготь вот-вот издаст какой-нибудь мелодичный звук.

Потом настала очередь волос. Их золотистые змейки мягко скользили меж его пальцев. Они приятно щекотали кожу, свивались кошачьими клубками на белом блюде. В дожде шелковистых прядей Александру чудилась песнь быстрой игривой речки, которая, выбираясь на покойное лоно долины, утрачивает свою молодую бойкость и становится томной полноводной рекой. Ножницы фирмы «Золинген» лежали под рукой в специальном футлярчике.

Срезав волосы, Александр еще раз приподнял их над блюдом, а потом отпустил. Ослепительной волной локоны обрушились вниз, зажигая воздух серебряной дрожью.

Он равнодушно, словно это был подстреленный на охоте кролик, дотронулся до мертвой девушки, заглянул в ее открытые глаза. На его губах прорезалась ироничная усмешка. Потом ее сменила гримаса жалости. Игривая, притворная, ибо Александр, которому вид такого количества незадействованной плоти доставил вначале огорчение, вскоре порадовался, что он, готовя это строго отвечающее принципам «штриховой кухни» блюдо, может пренебречь изобилием мяса и сосредоточить свое внимание на волосах и ногтях, то есть на тех элементах человеческой материи, которая более всего напоминает неорганический мир камня и бесчувственную гибкость водорослей. Волосы и ногти Александр называл «аксессуарами» и воображал, что труд его подобен тонкому искусству кутюрье — оттенять тот или иной наряд изысканными деталями.

Александр приподнял руку девушки. Потом отпустил. Рука безжизненно упала на пол. Он поморщился. Снял фартук и колпак. Потом взял убитую за предплечья и поволок в гостиную. За девушкой тянулся кровавый след.

— Ты кровоточишь, как непрожаренный бифштекс, — с отвращением сказал Александр.

Теперь эта плоть не вызывала у него ничего, кроме брезгливого недоумения. Она раздражала его своим изобилием, служила пусть и временной, но преградой на пути к воплощению смелой кулинарной идеи. А такого неудобства он ей простить не мог.

Александр оставил тело на ковре и отправился в ванную. Нашел тряпку, швабру, ведро. Ему предстояло навести порядок. Он старался думать об этом без раздражения, как о необходимой операции, предшествующей собственно творчеству.

«Когда мы чистим грибы, — рассуждал он, — червивые ножки и шляпки выбрасываем. В ход идет безукоризненное мясо!»

Он замыл кровь на линолеуме, тщательно вымыл руки и вернулся на кухню. Как тореадор надевает свою расшитую серебряным узором боевую куртку, так Александр завязал фартук, водрузил на голову взбитую башню колпака.

— Прекрасно, — вдохновенно промычал Александр и повернулся к столу, на котором, полный скрытой таинственной мощи, замер миксер «Мулинекс».

Александр ссыпал в его жадный зев ногти, включил. Миксер с сатанинской силой взвыл, заурчал и принялся молотить упругую материю. Александр прижал к конусу соковыжималки лимон. Рокот миксера перекрывал издаваемое соковыжималкой урчание. Словно работали винты двух разнокалиберных самолетов.

Александр приготовил сок и откупорил винную бутылку. Потом достал из пакетика измельченный майоран. Кухню наполнил освежающе резкий пряный аромат. Александр долго не мог выбрать подходящей специи для этого блюда. Перебрав несколько десятков вариантов, он остановился на мускатном орехе, потому что, например, имбирь терялся, становился практически неощутим в этом блюде, розмарин не давал искомой ауры, был бедным и однообразным, а майоран, наоборот, казался чересчур терпким. Он заглушал оригинальный тонкий вкус белых грибов.

Выключив миксер, Александр выбрал из сока семечки, слил его в никелированную кастрюльку. Плеснул вина, отмерил и положил сахара и поставил на огонь.

На белый лист бумаги он высыпал крошку из ногтей, освободив миксер.

— До чего же прочный материал! — воскликнул он не то с восхищением, не то с разочарованием.

Не проблема! Он захватил с собой замечательный старинный инструмент, незаменимый в кулинарном деле, если нужно что-то истолочь или размельчить. Ступку. Огромную. Сначала он засомневался, стоит ли так нагружаться, нельзя ли ради безопасности и быстроты пренебречь такой рутинной тщательностью? Но сам же себя поправил, причем резко и категорично: разве подлинная кулинария может иметь что-то общее с небрежностью и торопливостью? Ведь от того, насколько тщательно смешаны компоненты, зависит вкус блюда.

В итоге Александр взял с собой ступку вместе с пестиком — удлиненным, чрезвычайно тяжелым черным камнем, который еще мальчишкой нашел на море. Помнится, тогда отец воспротивился его желанию захватить камень с собой, когда семья уезжала из Гудауты. Но Александр проявил достойную кулинара настойчивость, и камень занял почетное место в его походном рюкзаке, носить который приучал его отец.

Этим камнем, загадочно улыбнулся Александр, можно с ходу убить человека. Его рука с удовольствием ощутила знакомую тяжесть этого чрезвычайно изящной формы камня. Всякий раз, когда он брался за него, он чувствовал прилив энергии, словно камень был куском метеорита. В Гудауте, когда он раньше всех домочадцев убегал на пляж, в этот каменный рай, чья синева линяла от зноя, он замечал по дороге, в густой листве садов, женщин, месящих тесто, просеивающих кукурузную муку, толкущих в таких вот ступах грецкий орех и кинзу. Ступку он украл у абхазки, у которой семья снимала дом, и был этим дерзновенно горд. Ему удалось сделать так, что никто не заметил у него этой ступки. Сама же хозяйка, навещавшая регулярно гостей, дабы узнать, не нужно ли им чего, приносившая всегда свежий домашний сыр и розовую, как щека ребенка, колбасу, как-то раз с улыбкой пояснила любознательному мальчику, что ни одна грузинка, ни одна абхазка никогда не прибегнет к кухонной машине. Все в тех благословенных краях делалось вручную. И в этом был глубокий смысл.