Читать книгу "Моя свекровь и другие животные - Карина Демина"

– Содружество было вынуждено выплатить долги Веркации, а после потратиться и на реорганизацию мира, практически полностью истощенного выработками. После этого и был принят закон о невмешательстве во внутренние дела.

Хорошее дело.

Закон был принят, а вот я под его действие, выходит, не попала?

Анемон потянулся и приоткрыл щупальца, как бы намекая, что еда – это хорошо, но уж больно кусок маловат. Я отломила еще кусочек булки и, воровато оглянувшись – мало ли, вдруг у них не принято цветы подкармливать, – подбросила в самый центр вазы.

– Все равно, – фыркнула блондиночка, поднимаясь. – Примитивный разум, как ни крути, таковым и останется.

Зазвенели колокольчики.

И анемоны замерли, снова притворяясь астрами, правда, уже темно-лиловыми, что несколько дисгармонировало с песочно-желтой скатертью.

– Дорогая, – свекровь была мягка и дружелюбна, – мне кажется, ты несколько переутомилась. Должно быть, твои луны поднялись слишком высоко, отсюда и раздражение.

– Я не раздражена! Я просто не понимаю… – Блондинка, похоже, чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы перечить свекрови. – Вы позволили ему отвергнуть все брачные предложения – и для чего? Чтобы выбрать вот это?

Она ткнула в меня мизинчиком.

И я почувствовала, как вспыхивают уши.

– Хотя, конечно, выкуп за такую невесту не попросят. Может, в этом все дело?

Косички ее дрожали.

Бубенчики звенели.

Дребезжали колокольчики, а сытые анемоны вновь меняли окрас, теперь на лиловых щупальцах появилась россыпь белых пятен.

– Это его выбор.

– Древних ради! Позволить мужчине самому сделать выбор… это… это…

– Прогрессивно? – поинтересовался Гарджо, подкидывая анемонам кусок кекса.

– Глупо!

– Почему?

– Потому что, невоспитанный мальчишка, всем известно, что мужчины сами не знают, чего хотят… – Она выдохнула и стиснула кулаки. – И прекратите их закармливать! У меня выставка через десятину!

Анемоны пристыженно убрали щупальца, превратившись в круглые плотные шары, этакие камушки в плетеной корзинке.

– То есть, – голос свекрови ощутимо похолодел, – ты полагаешь, что я дурно воспитала своих детей?

– Я полагаю, что своих я буду воспитывать иначе! – Блондиночка вздернула подбородок, и тяжелые волосы скатились за спину. А поскольку грива у нее была изрядная, плюс щедро украшенная золотом, то и весила, надо полагать, немало. Вот и появилась в горделивой позе некоторая натужность.

– Ты их сначала роди, – спокойно произнесла свекровь.

И блондиночка всхлипнула.

А после подхватила корзину с бедными шариками и бросилась прочь.

– Мама…

Супруг блондиночки поднялся. Выглядел он не столько растерянным, сколько удрученным.

– Твоя жена, кажется, позволила себе забыть, что я являюсь главой рода. И передай ей, будь любезен, что ее поведение заставляет меня сомневаться в разумности моего выбора.

В столовой воцарилась напряженная тишина.

– Видишь ли, Бои уже пять солнцеворотов замужем за моим братцем, но детей у них до сих пор нет, хотя целители уверяют, что оба здоровы. – Гарджо сам увязался за нами.

Ужин закончился.

Первой откланялась свекровь, за ней исчезла тенью и серенькая девушка, прихватив своего супруга. Мой нареченный держался бодро и, наступив на горло тоске, которая читалась в его глазах, даже изъявил желание устроить мне экскурсию по дому.

– Матушку это несколько беспокоит. Она рассчитывала, что Бои родит девочку, а лучше двух или трех, чтобы было из кого выбрать. Конечно, Бои сама рассчитывает стать во главе рода, но вряд ли у нее получится.

– Почему?

– А вы за ручку возьметесь?

– Нет, – ответил за меня мой жених.

Стало даже обидно.

Меня, понимаешь, через всю Вселенную к счастью волокли, а ему за ручку подержаться жалко. Может, считает меня заразной?

В примитивных мирах чего только не водится.

– Характер не тот. Несдержанная она. И думает, что лучше всех. Она тоже из старого рода… Вот тут у нас гостиная, но матушка ее не любит. Ее Бои обставляла, когда только приехала. Решила, что раз ее выбрали в род, где девочек нет, то сразу наследницей и назовут. – Гарджо остановился на пороге комнаты, которая поражала огромными размерами.

Окна в пол.

И легкие занавеси, что спускались до этого пола и растекались по нему сине-зелеными шелковыми лужицами.

Белый камень.

Низкая мебель с золотыми накладками на углах. У меня сразу ноги заболели, предчувствуя неизбежное столкновение с этими самыми накладками.

Стеклянные вазы.

И бледные анемоны, повернувшиеся к нам.

– Ее роду принадлежит кусок старого морского дна. – Гарджо на цыпочках вошел в комнату, а вот мой жених не стал и мне не позволил, удержал за руку.

На мой вопросительный взгляд лишь плечами пожал смущенно.

– Там гнездовья кристаллов… Вот они и занимаются их выращиванием… сотни и сотни лет… – Гарджо замер у невысокого столика из темного то ли дерева, то ли камня. – Плюс копи с редкоземельными… они нужны для правильного программирования… да и плантации пустынных водорослей.

Звучало это как-то нелепо.

Пустынные водоросли.

Вроде сухой воды. Да…

Младший братец щелкнул по вазе, которая отозвалась долгим гудящим звуком, и анемоны поспешили спрятаться, притворяясь камнями.

– Ее мать уже который год мечтает стать главой Совета. Она и Бои отдала, рассчитывая на поддержку рода Тафари, – медленно и с явной неохотой произнес мой женишок.

На меня он старался не смотреть.

Да и вообще отворачивался.

Не нравлюсь? Пускай! Надеюсь, до свадьбы дело не дойдет. А вообще я домой хочу, в свою малогабаритную квартиру с узамбарскими фиалками на подоконниках. Может, они и не бог весть какие редкие, но зато сидят себе мирно на одном месте и еду не выпрашивают.

– Вот-вот… А матушка подумала и предложила импорт организовать. Мы занимаемся биоприкладным программированием. – Гарджо с немалым усилием поднял массивный стул и протащил его между двух ваз. – Искусственный интеллект широкого профиля… да и вообще управляемые системы разной степени разумности.

– Что ты делаешь?

Гарджо не ответил.

Он перенес три вазы в центр комнаты, установив треугольником. А между ними воткнул то ли вешалку, то статую, главное, что длинную и узкую.

– Зачем ты ее раздражаешь? – вздохнув, поинтересовался нареченный.