Читать книгу "Линейный крейсер "Михаил Фрунзе" - Владимир Коваленко"

Которой флот так и не дождался. КРИ произошел от совсем иной машины.

Воспоминания: 1938 год, Москва, Химки

Стоит Косыгину вспомнить историю появления «сверчка», на губах появляется улыбка. Счастливое было время! Бывший адъютант командующего служил тогда представителем флота при наркомате авиастроения. Больше чем на год портом приписки для него стала Москва, и ходить пришлось в пятый океан – небесный. Позади остались вылеты на спарке, серийный флотский «ястребок» слушается все лучше и лучше. Вот-вот доведется украсить китель серебряными крылышками подготовленного пилота.

Просыпаешься – напротив, в окно, вид на Лубянскую площадь и «дом с полубаком», тот самый, что за спиной у бронзового Дзержинского. Почему с полубаком? Потому что половину успели надстроить на два этажа, а другую -нет. У наркомата внутренних дел то времени не хватает, то средств… У флота тоже: некогда одну из башен Китай-города под служебное жилье выделили не от великого богатства. Пригодилась: про это не принято говорить, но в кризис двадцать девятого года на башне у Владимирских ворот не то что пулеметы, пушки Гочкиса поставили -на случай, если понадобится штурмовать бывшее здание страхового общества. Может быть, оттого башню и не снесли, как большую часть Китай-города. Некоторым ведомствам стоит помнить, что они – не единственная сила в государстве.

В двадцатые в башне было неуютно. С подволока капало, зимой намерзало сосульками, по стенам текло, в рукомойники таскали воду ведрами. По обоям бегали тараканы, в постельном белье сидели засады клопов – численности если не стратегической, то, как минимум оперативной. Теперь -сухо, тепло. Постельное белье – жесткое от крахмала, каждый вечер откуда-то берется свежее. Удобная мебель, водопровод, в том числе горячий. Лифт быстр и бесшумен: не нужно ломать ноги на крутой лестнице.

Снаружи башня тоже хороша. Над белеными стенами в два яруса возвышается кирпично-красный шатер. Сверху, вместо длинноносой птицы-флюгера, ее в народе с чего-то прозвали «мымрой», сверкает самоцветами на солнце огромная звезда. Ее полгода как сняли с Никольской башни Кремля. Закоптилась!

Заменили на рубиновую, с подсветкой изнутри, а старую подарили морякам. Им ведь привычно медяшку драить? Вот и звезду чистят, по вечерам подсвечивают снизу прожектором… Блестит, символизирует, затемно возвращаясь – не заблудишься. Полезная вещь.

Звезду сделали те самые люди, с которыми Михаил теперь работает – центральное конструкторское бюро морской авиации. Их ради украшения Кремля отвлекли от проектирования самолетов… А самолеты у них получаются, пожалуй, красивей самоцветных звезд!

Взять тот же И-«девятнадцатый» – достойный ответ «мессершмитту». Сам Косыгин на «немце» пока не летал, но в кабине посидеть довелось, как и послушать рассказы летчиков-испытателей, что облетывали трофей испанской войны. Тот годится, чтобы драться с лицензионными «ястребками»-«хоками» один на один – чуть шустрей на вертикали, чуть хуже на вираже.

«Девятнадцатый» кроет немца по всем статьям, кроме цены. Дюраля на него уходит прорва, плюс новенькие моторы, едва освоенные в серии, и оттого дорогие. Косыгину приходится это учитывать. Он не просто моряк и летчик.

Его задача – следить, чтобы конструкторы выдали не самолет, который они хотят-мечтают сделать, а тот, который нужен флоту.

Здесь сказка заканчивается, начинается работа, каторжная – хотя основная нагрузка и приходится на горло. Даже в рамках задания, что официально выдал наркомат флота, можно сделать машины, не имеющие между собой ничего общего, кроме наличия крыльев, пропеллера и пилота внутри. Михаилу чуть не ежедневно приходится делать неочевидный выбор: то между хорошим и хорошим, то между плохим и плохим.

Что нужнее морскому истребителю: бронеспинка, что может спасти пилота от вражеских пуль – или дополнительные баки, что позволят продержаться в воздухе лишний час? Это тоже может решить исход боя и судьбу летчиков.

Чем лучше пожертвовать – узлом скорости или километром высотности?

Что важнее: спроектировать самолет, что можно пустить в производство прямо сейчас – или сосредоточиться на модели, ради которой придется перестраивать производство, но против которой у нынешнего конкурента шансы невелики?

Потому самое важное и захватывающее – не «бочки» или иммельманы, а расчерченный тушью ватман. Люди старались – что творцы, что чертежники, а тут подходит «батя», он же – «генеральный», он же – начальник главного управления морского авиастроения наркомата оборонной промышленности. «Король морской авиации», Николай Николаевич Поликарпов. Подойдет – и ну черкать карандашом особой мягкости… Скоро толстые, жирные штрихи обернутся новой тушью, раз, и другой, и третий, отольются сталью и дюралем опытной машины.

Между прочим, за чертежными досками сидят не только заслуженные спецы с залысинами. Много комсомольской молодежи – и не только парней. Есть девушки, и одна – настолько хороший инженер, что ей поручена разработка шасси новой модели. Елена Петровна – взрослое, не по годам, имя, на службе. Леночка – когда идет с Косыгиным в кино. Идет под руку, держится за черный с золотом рукав кителя так, что кажется – не отпустит никогда и ни за что. Но куда ей деваться? Моряк не может не ходить в море, и Москва в судьбе Михаила явление сугубо временное, вроде сказочного сна. Полная удобств жизнь в средневековой башне, принцесса у кульмана…

Чудовища, которых нужно побеждать.

В роли дракона выступает бумага – обычная, сероватая канцелярская бумаженция, покрытая ровными рядами окатистых бюрократических слов. С такой бумаги и началась история «сверчка».

В памяти Косыгина живет пронизывающая стужа осеннего утра. Злой ветер норовит пробить пальто или, на худой конец, сорвать фуражку. Шелест шин по асфальту, с фанерным шуршанием взлетает из-под колес желтый лист…

Знакомая машина. Скромный, не начальнический, кремовый цвет. Характерный капот бьюика – в Союзе автомобиль производится как ЗиС-103.

Распахнулась дверца. Из салона пахнуло кожей.

– Михаил Николаевич, садись. Есть дело…

Такая манера у «генерального» собирать утренние совещания. Опытный завод аж в Химках, пока автомобиль домчит, успеется поговорить о многом.

Косыгин оглядывается: кто соседи?

Широкое, с толстыми губами, лицо Швецова. У Аркадия Дмитриевича тяжело набухли мешки под глазами. Много работы у главного двигателиста «Красного Кертисса». Сейчас он, вместе с американскими специалистами, доводит двухрядную звезду: она нужна Союзу, она нужна и фирме «Кертисс-Райт», поскольку такой двигатель почти готов у «Пратт-Уитни».

Капиталисты и друг с другом секретами делятся неохотно – это же деньги! Кто успеет первый – снимет сливки с огромного военного рынка. С другой стороны, никто не знает, где заканчивается фирма «Кертисс» и начинается наркомат оборонной промышленности СССР. Интерес у них выходит общий.