Читать книгу "Растения. Параллельный мир - Владимир Цимбал"

В связи с обсуждаемой проблемой нельзя не упомянуть о давнишнем, продолжающемся ещё со времён Дарвина, споре о неравномерном, скачкообразном развитии живой природы. Такие скачки получили название сальтации.

Дело в том, что геологи при изучении древних осадочных пород со следами прошлой жизни сплошь и рядом сталкиваются с ситуацией, когда при переходе от одного яруса разреза к другому резко меняются остатки древней флоры и фауны, заключённые в породе. Естественно, у исследователей складывалось впечатление, что животный и растительный мир менялся неравномерно. Что за периодами относительного покоя следовали короткие по времени вспышки видообразования и замены одних видов другими. Механизм таких вспышек был непонятен, что породило большое количество гипотез и теорий. Среди учёных были как сторонники постепенного, равномерного течения эволюции, так и приверженцы теории сальтаций. Например, Ч. Дарвин категорически отвергал возможность любых скачков, а его ученик и горячий сторонник дарвинизма Томас Гекели утверждал обратное. Спор этот не закончен и сейчас. До сегодняшнего дня то в одном, то в другом научно-популярном издании мы можем найти отголоски этой старой дискуссии. Попробуем разобраться в этом вопросе.

Мы знаем о том, что наш мир меняется неуклонно и необратимо, то есть эволюционирует. Меняется не только живая природа. Меняется человеческое общество, облик Земли, состав и структура её недр. Меняется солнечная система и Вселенная. Меняются со временем даже, казалось бы, «незыблемые» физические законы. Постоянна ли скорость этого процесса или эволюция может ускоряться или, наоборот, замедляться? Происходят ли «скачки» эволюции?

В вопросы развития Вселенной мы с вами углубляться не станем. Наша тема — растительный мир. Поэтому и поговорим мы на тему эволюции на примерах из мира флоры.

Начнём с уже упоминавшейся проблемы кардинальной смены флоры в осадочных слоях. Очевидно, что привлечения теории сальтаций для объяснения этого факта не требуется. Действительно, осадконакопления без перерывов не бывает. Нигде на Земле нет геологического разреза, в котором были бы представлены все породы — от самых древних до современных. Осадки накапливаются лишь в понижениях рельефа. А рельеф нашей планеты не был постоянным. Морское дно поднималось и становилось горной страной, а горы превращались в морское дно. Уже сформировавшиеся пласты пород разрушались дождём и ветрами, а затем опять, опустившись, принимали на себя груз новых, молодых отложений. Поэтому понятно, что из геологической летописи «вырваны» и отдельные абзацы, и страницы, и целые главы. Промежутки времени, о которых не осталось следов в горных породах, могут составлять и тысячи лет, а могут быть растянуты и на сотни миллионов.

Не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что смена растительности в какой-то одной, отдельно взятой области может произойти и в связи с миграцией растений. А ведь местонахождения ископаемых остатков не велики по площади. Как правило, их протяжённость измеряется всего лишь сотнями метров. Изменение условий существования, даже незначительное на наш, человеческий взгляд, может радикально повлиять на флору таких небольших районов. На светлой поляне могут десятилетиями расти одуванчики, но вот подросли окружающие деревья, и за несколько лет одуванчики исчезли, а их доминирующую роль взяла на себя сныть. Берёзовый лес со временем исчезает, вытесненный елью. А ельник сменяется, в свою очередь, смешанным хвойно-широколиственным лесом. Как видно из этих примеров, резкая смена видового состава растительности на небольшой площади совсем не обязательно связана с одномоментным вымиранием одних видов и возникновением других, новых.

Фото 40. Chamaecyparis pisifera (кипарисовик горохоплодный). Побег с обычными чешуеподобными листьями. Подмосковье.

Но есть факты, которые трудно или даже невозможно объяснить без привлечения гипотезы скачков эволюции. Знаменитый бельгийский палеонтолог Луи Долло ещё в XIX веке говорил, что увеличение длины позвоночника может происходить как за счёт увеличения длины позвонка, так и за счёт увеличения количества позвонков. Во втором случае, казалось бы, никакого объяснения, кроме резкого качественного скачка, просто нет. Всё выглядит так, как будто у родителей с тридцатью позвонками родилось потомство, у которого, благодаря «счастливой мутации», насчитывался уже тридцать один позвонок. Но не будем спешить с выводами. Конечно, уродства встречаются в природе часто. Мутации вообще лежат в основе видообразования. Именно благодаря им и происходит превращение одних видов в другие. Селекционерам растений в условиях питомников и опытных посадок удаётся выделять особи с различными отклонениями и даже закреплять те или иные уродства в качестве устойчивых признаков сортов и разновидностей (сравните фото 40 и 41). Именно так получаются садовые формы с различными типами листьев, формами кроны и так далее. Но может ли привести мутация, качественно изменяющая морфологию организма, к образованию нового вида? Если и да, то это, по мнению автора, случается крайне редко. Любая значительная мутация, пусть даже и «счастливая», в огромном большинстве случаев приводит к тому, что отклонившаяся, уродливая особь не оставляет потомства. А, значит, и никакого «мгновенного» образования видов в этом случае не происходит.

Другими словами, конечно, темп эволюции не постоянен. Процесс видообразования может идти медленнее или быстрее. Это зависит от многих факторов.

Фото 41. Кипарисовик горохоплодный. Садовая форма «Boulevard» с игольчатыми листьями. Подмосковье.

Так, например, изоляция популяции на ограниченной территории, скажем, на острове, ведёт к очень быстрому возникновению новых видов.

Происходят и скачки эволюции, когда радикальное изменение строения организма закрепляется в потомстве. Именно это и называется «счастливым уродством». Но такие случаи, по мнению автора, крайне редки. Это именно тот случай, когда исключение подтверждает правило. Правило, сформулированное ещё Чарльзом Дарвином: «Природа не любит скачков».

Очевидное — непонятное

Если продолжить параллель между нашими знаниями о животном и растительном царствах, то надо обратить внимание на важное отличие. В случае с животными мы, в общем-то, знаем значение и роль, которую выполняют те или иные изменения в организме, те или иные признаки, свойства, приспособления, органы. Мы знаем, что опора при движении на кончик среднего пальца, как у лошади, необходима для быстрого бега. Разнообразная окраска служит для маскировки или для отпугивания хищника. Таких примеров из царства животных мы знаем множество. Все мы помним прекрасные детские книжки, где нам объясняли «для чего нужны хвосты».

Именно эти примеры приспособлений к окружающим условиям, или, как говорят учёные, адаптаций, создают у человека впечатление «разумности» устройства живой природы. Как часто, любуясь на прихотливый узор крыльев бабочки или на завораживающие своей красотой движения пантеры, мы произносим — «велик Создатель». Да, трудно представить, что столь прихотливые и сложные приспособления созданы слепой силой случайных мутаций и естественного отбора. Да, представить очень трудно. Никто и не смог этого сделать до Дарвина, а многие ещё и сейчас не могут. Именно поэтому его теория — гениальна.