Читать книгу "Погружение в Солнце - Дэвид Брин"

Кеплер вкратце затронул основные процессы, протекающие внутри Солнца, имея в виду саму звезду, а не хромосферу, служившую ей лишь тонкой оболочкой.

Сосредоточенная в сердцевине невероятная масса приводит в действие ядерные реакции, в результате которых выделяется тепло и происходит сжатие, что не дает гигантскому шару из плазмы съежиться под действием собственной силы тяжести. Давление изнутри поддерживает звезду «накачанной», как воздушный шарик.

Энергия, образуемая происходящими в ядре процессами, медленно просачивается наружу либо в виде излучения, либо в ходе конвекции, когда горячие нижние слои перемешиваются с более холодным веществом, находящимся снаружи. Так, посредством излучения, затем конвекции и снова излучения энергия достигает слоя толщиной в несколько километров, именуемого фотосферой, то есть «сферой света», где она наконец высвобождается и навсегда покидает родные пенаты, устремляясь в космос.

Плотность вещества внутри звезды настолько высока, что внезапный катаклизм во внутренних слоях выразится в изменении количества излучаемого поверхностью света лишь миллион лет спустя.

Впрочем, Солнце не заканчивается фотосферой; на расстоянии плотность вещества постепенно снижается. И если учесть ионы и электроны, постоянно попадающие в космос с потоком солнечного ветра, вызывающие полярные сияния на Земле и образующие плазменные хвосты комет, то можно сказать, что Солнце не имеет границ. Оно в прямом смысле простирается к другим звездам и соприкасается с ними.

Во время солнечных затмений ореол короны окружает сиянием ободок Луны. Протуберанцы, которые на фотопластинах выглядят так мягко и нежно, на деле состоят из электронов, чья температура достигает нескольких миллионов градусов, однако электроны эти рассеяны в пространстве, слой их столь же разрежен (и безвреден для космических судов), как и солнечный ветер.

Между короной и фотосферой пролегает хромосфера, то есть «сфера цвета», область, где старина Сол вносит в свое световое шоу последние штрихи, ставит свой спектральный росчерк на солнечном сиянии, каким его воспринимают жители Земли.

Здесь температура внезапно падает до минимума, «всего» каких-то несколько тысяч градусов. Пульсация так называемых гранул фотосферы вызывает гравитационную рябь, струны пространства-времени едва заметно вибрируют на протяжении многих миллионов километров, а заряженные частицы на гребне альфвеновских[14] волн вырываются наружу мощным порывом ветра.

Именно в эту область и погружались солнечные корабли. В хромосфере солнечные магнитные поля играют с гостями в кошки-мышки, а простейшие химические соединения чрезвычайно неустойчивы. Если выбрать верный диапазон, можно разглядеть, что происходит на фантастическом расстоянии. А посмотреть там есть на что.

Кеплер чувствовал себя в своей стихии. В полутьме, оживляемой лишь мерцанием экрана, его шевелюра и усы отливали красным. Голос руководителя экспедиции звучал уверенно, он размахивал тонкой указкой, демонстрируя аудитории отличительные признаки хромосферы.

Кеплер вещал о цикле солнечных пятен, колеблющемся ритме высокой и низкой магнитной активности, который каждые одиннадцать лет меняет свое направление. Магнитные поля вдруг как бы выстреливают из солнечной поверхности, образуя в хромосфере затейливые петли, которые иногда можно отследить, если посмотреть на траекторию движения темных волокон в водородном спектре.

Эти волокна обвивались вокруг силовых линий и светились из-за возникавшего в них под действием среды электрического тока. При ближайшем рассмотрении они выглядели вовсе не такими перистыми, как Джейкобу померещилось сначала. Сверкающие светлые и более темные красные полоски сплетались друг с другом по всей длине дуги, порой складываясь в замысловатые узоры, пока не затягивались в особенно тугой узел и не разлетались яркими каплями, словно жир с раскаленной сковороды.

Зрелище было ошеломляюще прекрасным, хотя от однородной красной гаммы у Джейкоба возникла резь в глазах. Он отвел взгляд от экрана и, давая глазам отдохнуть, уставился на стену актового зала.

С того момента, как Джеффри помахал коллегам на прощание и направил свой корабль к Солнцу, минуло два дня. За это время Джейкоб успел пережить массу радостей и разочарований, так что дни, несомненно, выдались насыщенные.

Вчера он осматривал меркурианские шахты. В огромных выдолбленных пещерах к северу от базы взору Джейкоба предстали внушительные слоистые напластования, покрытые гладкой переливчатой коркой, поразившие его своей красотой. Он с благоговейным трепетом наблюдал, как похожие на букашек машины и рабочие со всех сторон вгрызаются в творение природы. Пережитое изумление, вероятно, уже никогда не изгладится из его памяти… а изумляли тут сразу две вещи: великолепие бескрайнего поля застывшей лавы и дерзость крохотных людишек, посмевших потревожить вековой покой горных пород ради скрываемых ими сокровищ.

Не меньше удовольствия доставил ему и вечер в компании Хелен де Сильвы. Парочка расположилась у нее в гостиной, комендант откупорила бутылку инопланетного бренди, стоимость которого Джейкоб даже не отважился себе представить, и предложила выпить.

Прошло всего несколько часов, а Хелен уже покорила его своим остроумием, широтой интересов и очаровательно старомодным кокетством. Они обменялись кое-какими историями не первостепенной важности, по негласному уговору приберегая самое главное на потом. Джейкоб поведал Хелен, к ее вящему удовольствию, о своей работе с Макакаи, объяснил, как ему удалось – гипнозом, подкупом (позволив ей вдоволь тешиться с китами-манипуляторами и тому подобными «игрушками») и лаской – убедить юную дельфиниху сосредоточиться на абстрактном мышлении, присущем людям, вместо распространенного среди китообразных Сновидения (или в дополнение к нему).

Он описал и то, как люди, в свою очередь, мало-помалу начали раскрывать механизмы китовых Сновидений. На помощь пришла философия индейцев хопи и австралийских аборигенов, позволившая перевести абсолютно чуждый способ мировосприятия дельфинов в систему понятий, хоть сколько-нибудь доступную для человеческого мозга.

Хелен де Сильва оказалась идеальной слушательницей: в ее обществе не приходилось подбирать слова, они сами лились рекой. Когда рассказ Джейкоба подошел к концу, по лицу собеседницы было заметно, что она осталась довольна. В качестве ответного жеста комендант поведала ему историю о темной звезде, от которой волосы у него едва не встали дыбом.

О «Калипсо» она отзывалась с такой теплотой, будто корабль заменил ей сразу и мать, и ребенка, и возлюбленного. Корабль был ее домом, а экипаж – семьей всего каких-то три года, если считать в субъективном времени, но по возвращении на Землю они стали для нее ниточкой, связывающей ее с прошлым. Из тех, кто оставался на Земле, когда Хелен отправилась в свое первое космическое путешествие, до возвращения «Калипсо» дожили лишь самые юные. И все они теперь были глубокими стариками.