Читать книгу "В погоне за счастьем - Крис Гарднер"

В решении капитана для меня были как положительные, так и отрицательные стороны. Я уже начал подозревать, что за пределы США меня не отправят и я увижу мир только в виде непролазных джунглей в Северной Каролине, где под каждым деревом меня будет ждать Джим Кроу[43]. Кэмп-Лежен – крупнейшая база морской пехоты США, в которой находится шестьдесят тысяч морских пехотинцев и шестьсот моряков. Фактически я оказался в морской пехоте. Единственным лучом света в темном царстве стало то, что меня перевели в региональный медицинский центр ВМФ, – слава богу, не в ряды морпехов. Как оказалось, наш капитан хорошо знал, кстати сказать, довольно неплохую футбольную команду ВМФ с этой базы и поэтому меня туда и направил.

Для меня стало приятной неожиданностью, что следующие два года я служил, работал и учился в среде, напоминавшей колледж. ВМФ платил за мою счастливую жизнь, я играл в футбол и получал образование и опыт, сравнимый с уровнем лучших университетов страны. Сразу после моего прибытия координатор сообщил, что мест в бараках нет. Вместе с тремя другими парнями, которым тоже не хватило места в бараках, меня повели показывать территорию и больницу. В конце ознакомительной экскурсии нас привели в крыло здания больницы, которое было закрыто для пациентов.

– Ну вот мы и пришли, – сообщил координатор. – Здесь, парни, вы и будете жить.

Мы не стали ждать особого приглашения и превратили эту часть здания в центр отдыха и развлечений. Бесспорно, это место не было президентским номером отеля Palmer House, но у нас был доступ к открытой веранде, и мы подключили стереосистему к расставленным по палатам переговорным устройствам. Все было замечательно. Как выяснилось, судьба была ко мне милостива.

В больнице стояло новейшее оборудование, и в ней работали как опытные военные, так и гражданские врачи. Меня приписали к отделению общей хирургии, которую возглавляла милейшая женщина – старший лейтенант Шарлотта Ганнон.

Она носила белый халат, из-под которого виднелись офицерские знаки различия. Шарлотта раньше работала в одной из больниц Массачусетса и сейчас управляла своим отделением профессионально и с чувством сострадания к лежащим в нем пациентам. Под ее руководством у меня появились шансы стать специалистом. Пациентами отделения были главным образом морские пехотинцы, члены их семей и местные жители, которые не могли получить неотложную специализированную помощь в городских больницах. В то время я освоил тактику опроса. Даже лучшие доктора были готовы объяснять суть и отвечать на вопросы.

Шарлотта с пониманием отнеслась к моим постоянным вопросам: «Как это называется?», «Как это сделать?», «Зачем это нужно?», «Покажите, пожалуйста!» и «Можно я попробую?». Она научила меня принимать решения, от которых порой зависит, умрет человек или останется в живых. Опыт работы в доме престарелых помог мне стать ее лучшим ассистентом. Очень быстро я перешел в разряд любимчиков, и отношение докторов помогало мне, когда позже попадал в сложные ситуации.

Я был единственным курсантом, задававшим вопросы, и всегда старался запомнить ответы докторов. Тогда я еще не понимал, что самое важное, чему научился в госпитале, – это умение организовать свое время. Кроме того, мне нравилось выполнять свою работу: менять повязки, ставить капельницы и промывать раны. Часто делал несколько процедур одновременно. Я старался наблюдать за состоянием пациента и вел графики, а также делал записи для докторов и медсестер. Например, после перевязки отмечал в журнале состояние раны и общее самочувствие пациента.

Через некоторое время пациенты стали называть меня «доком». За мной закрепилась репутация лучшего специалиста по огнестрельным ранениям. Даже когда я был занят, раненые говорили, что подождут меня. То же самое происходило на перевязках. Пациенты просили «дока». В общем, я сильно продвинулся с тех пор, когда заклеивал себе ногу Kotex.

Помню одно из первых своих серьезных заданий. Десяток морпехов из Пуэрто-Рико поехали на мини-автобусе на выходные в Нью-Йорк и попали в аварию. Им требовалась медицинская помощь. Меня привезли на место аварии. Солдаты были пьяные, помятые, некоторые без сознания и все в порезах от стекла. Одному парню по имени Домингез я пинцетом вынул из лица кучу осколков. Если бы этого не сделали и зашили как есть, у него лицо было бы, как у Франкенштейна. Очень многие на моем месте так и поступили бы. Он не забыл этого, и мы потом долго не теряли контакта.

Мне нравилась моя работа и благодарность людей, которые нуждались в моей помощи. Искренне радовался, когда пациенты шли на поправку. Было интересно наблюдать, как белые солдаты отказывались от своих расистских предрассудков. Среди пациентов были ребята, которые сначала называли меня ниггером, но потом понимали, что я им помогаю, и начинали ценить человека по делам.

Я помогал этим ребятам выйти из кризиса, и постепенно их отношение ко мне менялось – не потому, что я взывал к их разуму, а потому, что они сами начинали пересматривать свое мировоззрение. Менялось и мое собственное представление о людях. Начинал осознавать, что в мире живут не только черные, но и представители других рас. Я сам в некотором роде развивался вместе с пациентами.

За пределами базы во многих людях были живы пережитки расизма. Помню, однажды ответил на звонок, поступивший в отделение. Позвонившая женщина начала жаловаться, что какой-то 150-килограммовый ниггер наступил ей на ногу и сломал кость.

– Я вас понял, – сказал я. – Значит, нога сломана?

– Сломана! – заявила женщина.

– Так от чего она сломана: от того, что на нее наступил ниггер, или от того, что в нем было сто пятьдесят килограммов?

– По этим двум причинам сломана!

Иногда приходилось иметь дело с отпетыми расистами. Как-то раз мы с приятелем по кличке Красавчик Вилли (хотя он был совсем не красавчик; дядя Дудабаг по сравнению с ним фотомодель) остановились на местной бензозаправке. Красавчик Вилли был родом из Южной Каролины. Он предупредил меня, что в этих краях люди не слишком жалуют чернокожих.

Не стану утверждать, что на автозаправке нас встретили с распростертыми объятиями. Едва мы подъехали, к нам вышла тощая белая женщина с ружьем и заявила:

– Я ниггерам бензин не продаю! Однажды здесь был один ниггер, так он чуть заправку не спалил. Проваливайте!

Я знал, что расовые предрассудки встречаются среди бедных и необразованных людей. В этих краях было много бедняков, и черных, и белых, живших поблизости от военной базы. Тогда я служил в армии, где обо мне заботились, поэтому не испытывал нужды, и мне захотелось как-то помочь этим людям.

Все чаще стал подумывать, что, возможно, в будущем, закончив службу в ВМФ, займусь медициной. В то время я редко общался с Шерри Дайсон. Я не был уверен, что наши отношения могут оказаться долгими, но, думаю, из нее может получиться хорошая жена доктора. Мне не светили командировки в другие страны, чужестранок я не видел, поэтому решил сосредоточиться на местных женщинах.