Читать книгу "Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945 - Курт Мейер"

Колокольня стала моим командным пунктом. Оттуда я мог наблюдать за передвижениями противника и вовремя принимать меры. Все больше и больше русских появлялось со стороны Шуванки и исчезало в колышущемся поле пшеницы, чтобы развернуться оттуда для намеченной атаки Заселья. Я спокойно наблюдал за развитием ситуации, потому что к поселку подходила полоса поля по меньшей мере 400 метров. В таких условиях любая атака противника захлебнулась бы в собственной крови.

На горизонте занимали позиции батареи русской артиллерии. Верховые посыльные галопом скакали по черной земле. Перед нами была масса целей для наших орудий, но приходилось беречь боеприпасы. Наши линии коммуникаций были бесконечно длинными, и боеприпасы становились поистине драгоценными. Мы ждали нужного момента, когда каждый выстрел удачно выполнит свою кровавую работу. Маленькие черные точки двигались к нам через созревающие поля. Время от времени солнце отражалось в блестящем металле, ярко сверкая на фоне более ровного дневного света. Точки становились все ближе и ближе. Они уже больше не напоминали муравьев – в них можно было четко распознать русских пехотинцев. Их боевые порядки были отличными. Они наступали широко рассредоточенным строем. Группы солдат тянули противотанковые орудия; лошади оставались сзади. Я тщательно, как шахматный игрок, оценил ситуацию и приготовил то оружие, которое стало бы наиболее смертоносным для противника.

Русские наступали упрямо, но осторожно. Ни одного немецкого солдата не было видно на окраинах Заселья. Поселок должен был выглядеть для русских незанятым. Только усиленные взводы мотоциклетных рот оставались на позиции. Все прочие мои подразделения ожидали приказа атаковать к северу и югу от поселка. Я хотел не просто отбить атаку, но и уничтожить русскую войсковую часть! Такой момент наступил в 11.00. Русские были накрыты огнем из всех видов оружия, и в их рядах образовались ужасные бреши. Наши минометы и полевые орудия старались уничтожить пушки противника точным огнем. Атакующие русские цепи залегли. Потом они вскочили и побежали вперед навстречу своей смерти. Офицеры и комиссары пытались восстановить ход атаки, но я видел только отдельных русских солдат, бежавших вперед; большинство оставались лежать на земле, как будто их пригвоздили.

Настал момент для мотоциклистов и бронемашин, ожидавших своего часа на флангах. Они двинулись на восток, а затем развернулись и погнали русских к нашим позициям. К середине дня мы взяли в плен 650 человек и более 200 было убито. Согласно показаниям пленных, командир 962-го стрелкового полка застрелился после того, как застрелил одного из своих офицеров. Поскольку этот полк первоначально насчитывал только 900 солдат, то он был практически истреблен в результате понесенных потерь.

В течение следующих нескольких часов нас еще несколько раз атаковали. Во второй половине дня по поселку был открыт сильный артиллерийский огонь. Он велся с запада. И хотя мы ожидали атаки с обоих направлений, все-таки этот удар застал нас врасплох. В мгновение ока линия фронта изменилась, и мы заняли заранее подготовленные позиции к западу от поселка. В отличие от первой атаки эту осуществляли моторизованные силы. Несколько легких танков-амфибий (устаревшие легкие танки Т-38 с противопульной броней 4—9-мм толщиной, вооруженные 7,62-мм пулеметом. Вес 3,3 тонны. Экипаж 2 человека. – Ред.) и бронемашин образовывали головное подразделение русских. Удар русской артиллерии пришелся по позиции нашей батареи, где взорвался грузовик с боеприпасами. Мы снова подпустили русских поближе, и они снова нарвались на наш сосредоточенный огонь.

Танки-амфибии были первыми жертвами – они взлетели на воздух. Черные клубы дыма накрыли поле боя, в то время как вперед двинулись наши бронемашины и истребители танков (самоходки на базе легкого танка Т-I, вооруженные 47-мм пушкой чешского производства. – Ред.). Они били по дезорганизованным и частично рассеянным боевым порядкам русских. Один наш истребитель танков остановился и задымил. Красные языки пламени вырывались изнутри и поглотили механика-водителя прежде, чем его можно было спасти. Двух других членов экипажа Р21-1А вытаскивали из огненного ада и гасили на них пламя. У меня звон стоял в ушах от криков сгоравшего заживо тяжело раненного механика-водителя. Однако я оторвал взгляд от происходившего вокруг горящего истребителя танков и направил бинокль на юго-запад. Клубы густой пыли возвещали о прибытии новых колонн русских войск, которые пытались прорваться на восток. Наши бронеавтомобили и истребители танков, подобно пантерам, набросились на эти колонны и расстреливали машины, превращая их в пылающие обломки. Русские солдаты пытались разбежаться во всех направлениях, но лишь немногим удалось скрыться. Большинству атаковавших вскоре пришлось брести по дороге, ведущей в плен.

Во время доклада о ситуации я слышал вопли раненых и душераздирающие крики нашего обожженного товарища. Он лежал на носилках и умолял меня прикончить его. Обгоревшие руки лежали на обуглившемся теле. Голова без волос, провалившиеся губы и почерневшее туловище были одной сплошной раной; нижняя часть его тела была защищена от огня брюками и поэтому пострадала не столь сильно. Я чувствовал себя пристыженным и не мог произнести слова утешения. В такой ситуации они были бы беззастенчивой ложью. Мои солдаты пристально смотрели на меня. Снова и снова молодой солдат умолял облегчить его страдания. Врач сказал, что нет никакой надежды; он даже не видел, куда можно было сделать инъекцию обезболивающего средства. Врачу оставалось только беспомощно пожать плечами. Леденящий душу крик выгнал меня из полевого перевязочного пункта. Я был не в состоянии попрощаться. Я даже не мог опустить ладонь на его лоб. Один последний взгляд, и я выбежал. С окончанием дня наступил и конец жизни нашего товарища.

Мы удерживали Заселье, отбивая атаки русских до 17 августа, и провели рекогносцировку далеко на юг, до самой Снигиревки. О том, что станция Снигиревка очищена от противника, было доложено в 19.00. В бронеавтомобиль унтерштурмфюрера СС Теде попал снаряд из противотанковой пушки. Доложили, что Теде пропал без вести. Теде всего за несколько часов до этого узнал о рождении своего первенца. 16-й танковой дивизии удалось овладеть городом Николаевом и отбросить русских назад к Херсону. В Николаеве пораженные гренадеры обнаружили строящийся линкор водоизмещением 36 000 тонн, который еще не сошел со стапелей.

18 августа наш батальон получил задание провести разведку в направлении Херсона. Этот город особенно быстро развивался с конца XIX века и в 1930-е годы. Однако на наших картах он был обозначен как убогий поселок. Задолго до рассвета мы двинулись на юг. Несколько часов спустя сияющий красный лик солнца взошел над Днепром и согрел застывшие суставы. Клубы пыли вились вслед за нами, когда мы быстро продвигались вперед. Группа мотоциклистов, прикрываемая двумя бронемашинами, следовала впереди. Остальная часть 1-го взвода и мой командирский броневик следовали за ними. Командиром авангарда был гауптштурмфюрер СС Эрих, на которого я мог положиться.

Через короткое время мы наткнулись на русскую колонну, которая искала брода. Мы ее разоружили и отправили в направлении Заселья. Русские грузовики были взяты как трофеи, и они примкнули к нашей колонне. Пленные были рады, что война для них закончилась, и охотно подчинялись командам. По обе стороны пути нашего следования мы обнаружили огромные виноградники и поля помидоров и огурцов. Вскоре уже весь батальон жадно поглощал помидоры. Фруктовые сады покрывали западные склоны долины Днепра, но фрукты еще не созрели. Наше продвижение на юг продолжалось. Мои солдаты улыбались мне, когда я проезжал мимо них, или передавали мне радиосообщения. Как люди опытные, они, конечно, успели заметить, что в данный момент мы не ведем разведку, а валяем дурака.