Читать книгу "Красный шторм. Октябрьская революция глазами российских историков - Егор Яковлев"

Тем временем Завойко организовал грандиозную пиар-кампанию Корнилова на деньги банкиров. Главная ее идея состояла в том, что России нужен спаситель на белом коне, сильный, решительный, волевой, и это не кто иной, как Лавр Георгиевич. Правда, и Временное правительство во главе с Керенским тоже делало ставку на Корнилова, надеясь, что он может усмирить толпу, оставаясь в подчинении у министра-председателя.

Но Корнилов, вскоре заняв при поддержке Керенского пост верховного главнокомандующего, начал рулить по своей собственной траектории, не обращая внимания ни на кого. Главковерх, и с каждым днем это ощущалось все явственнее, не собирался никому подчиняться. Он отменил в зонах, где действовала армия, запрет на куплю-продажу земли, введенный министром земледелия Черновым. Далее заявил, что все предприятия, работающие на войну, должны перейти в его ведение. А на войну в тот момент работало процентов семьдесят всех заводов и фабрик страны. Керенский понял, что еще пара недель — и в России установится военная диктатура.

Тем временем питерские банкиры нащупали точку опоры и внутри самого Временного правительства — бывший кадет Николай Виссарионович Некрасов возглавлял сначала Министерство путей сообщения, а в июле получил пост заместителя министра-председателя и министра финансов. Он и стал партнером петербуржцев. Я с этим феноменом впервые столкнулся, просматривая материалы за апрель: они меня шокировали. Я увидел, что Министерство путей сообщения вдруг начинает отписывать огромные суммы в пользу питерских банков. В чем тут дело? Ведь это еще время всевластия москвичей! Вскоре ситуация немного прояснилась: это было начало сотрудничества Некрасова с группой Путилова, которое окрепло к июлю. Последующее перемещение бывшего министра путей сообщения в финансовое ведомство имеет свой смысл. До революции Министерство финансов играло ведущую роль, а Министерство торговли и промышленности — вспомогательную. Но февралисты во главе с олигархом Коноваловым перевернули все с ног на голову под лозунгом борьбы за здоровую экономику и против «финансовых петербургских шулеров». Приход Некрасова в Минфин был попыткой петербуржцев выровнять ситуацию.

А кого московская купеческая группа считала своим главным врагом — питерцев и Корнилова или Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов?

Сложный вопрос. Лидерами исполнительного комитета Петроградского совета были представители партий социал-демократии, меньшевики и эсеры, которым купечество оказывало спонсорскую поддержку и рассчитывало на их лояльность. Но под ними колыхалась огромная масса анархически настроенных людей, которая в итоге всех и смела. Кстати, лидеры социалистов постепенно отвязывались от Московской купеческой группы, попадая в орбиту влияния рабочих и солдат. Они тоже начинали щеголять антибуржуазными лозунгами. Ситуация действительно становилась весьма угрожающей для буржуазии.

Когда обострился конфликт Керенского и Корнилова, Завойко успокаивал московских купцов тем, что у них общий враг: Советы. Главное — убрать их, а уж дальше как-нибудь договоримся. Все согласно кивали. Но все же полного доверия между петербургской и московской группами так и не возникло: каждый продолжал свою игру. В августе Некрасов начал тянуть Керенского в сторону петроградской группы. Он практически силой требовал учредить должность управляющего продовольствием с назначением на нее нового партнера Путилова — купца Батолина. Керенский в течение двух недель кормил Некрасова завтраками и не решался на этот шаг. Если бы он выдвинул Батолина, то его былой покровитель и спонсор Коновалов, да и вся купеческая Москва расценили бы это как предательство. А Александр Федорович не собирался рвать с Первопрестольной.

Когда корниловские войска двинулись на Петроград, чтобы разогнать Советы, Керенский испугался за свою судьбу и карьеру. Он понимал, что Корнилов вряд ли оставит его во главе правительства, а может, и физически устранит опасного конкурента. Поэтому Керенский начал названивать в Москву. Он тревожил всех: Рябушинского, Второва, Коновалова, который уехал в Крым и которого министр-председатель требовал разыскать. Керенский искал поддержки, давая понять, что при Корнилове реальная власть окажется в руках у путиловского окружения. И преуспел: в целом Москва Корнилова не поддержала.

После провала корниловского мятежа Некрасова быстро убрали в Гельсингфорс министром по делам Финляндии. А в Петрограде было создано новое, уже четвертое по счету Временное правительство. И если в третьем вице-премьером был Некрасов, то в четвертом им стал нашедшийся в Крыму Коновалов.

А где же в этой игре престолов большевики? Ведь Ленин уже в России и огласил свои апрельские тезисы о необходимости углубления революции. Предпринимательские кланы как-то учитывали РСДРП(б) в своей игре, пытались ее использовать?

Июль-август для большевиков — самый черный период. После провала июльского выступления, когда анархисты и некоторые другие горячие головы пытались передать власть в стране Совету, после перестрелок и пулеметных очередей на улицах столицы на них обрушился целый шквал репрессий. Ленин, который был противником июльского выступления, ушел в подполье. Но фиаско Корнилова вновь привело к резкому росту популярности большевиков. Ленинцы активно участвовали в разложении корниловских отрядов, которые даже не дошли до Петрограда. После этого руководители большевиков призвали остальные социал-демократические партии полностью порвать с буржуазией. Но те на это не пошли. Эсер Керенский, как мы видим, опирался на московский олигархический клан, отдав влиятельные посты в новом правительстве богатейшим купцам Коновалову и Терещенко.

Ответом рабоче-солдатской массы столицы стала победа большевиков на перевыборах в Петроградском совете рабочих и солдатских депутатов. Вместо меньшевика Чхеидзе председателем Совета стал Лев Троцкий. В Москве происходит то же самое: большевизация! Столичные Советы внезапно оказались в руках тех, кого совсем недавно разыскивали с собаками по городу. В пользу большевиков говорило то, что они принципиально не участвовали ни в каких раскладах, о которых мы рассказывали. Это была позиция Ленина: никакого участия во временных правительствах, никакого союза с буржуазией: нельзя себя дискредитировать.

Что касается Временного правительства, то оно после корниловского мятежа откровенно сыпалось. Министр-председатель оттолкнул от себя значительную часть энергичного офицерства своей ссорой с Корниловым, а рабочих и солдат — союзом с олигархами. Керенского, намекая на его сумасбродство и мягкотелость, теперь ставили в один ряд с бывшей царицей: «Раньше у нас была Александра Федоровна, а теперь Александр Федорович». И со стороны значительной части буржуазии установилось очень странное отношение к большевикам. Все ждали, когда же наконец они смогут взять власть и развалить все окончательно, чтобы можно было оттолкнуться от дна. Уже в сентябре, когда к Путилову обращались офицеры, просившие денег на разгон Совета, он отказывался. В то время никто из купечества не верил, что большевики чем-то могут эффективно управлять. К ним относились как к какой-то революционной приблуде, способной произнести пламенную речь или кинуть бомбу, но организовать массы или вести какое-то строительство — никогда. Расчет был на то, что большевики, завоевавшие доверие советской массы критикой Временного правительства, быстро провалятся, когда сами станут властью. И тогда можно будет повернуть ситуацию в свою пользу. Как мы знаем, эти расчеты оказались неверными.