Читать книгу "Конфуций. Первый учитель Поднебесной - Сигэки Каидзука"

Будучи в Ци, Конфуций услышал мелодию Шао, которую считали созданной древним императором Шунем. Тотчас он был очарован ею и немедля отправился в школу музыкантов, где, забыв о сне и пище, три месяца провел погруженным в занятия. Этот эпизод зафиксирован в «Изречениях» такими словами: «Учитель услышал в Ци мелодию Шао и три месяца не чувствовал вкуса мяса». В другом месте Конфуций говорит: «Я и не думал, что красота музыки может быть так совершенна». Судя по всему, не только мотивы, которым учился Конфуций у наставника музыки в Лу, были старомодными; исполнение жалким оркестром тоже, видимо, было крайне убогим и посредственным. И в полную противоположность этому музыка, исполненная оркестром лучших мастеров в полном составе при дворе большого, влиятельного государства, полностью захватила впечатлительного слушателя.

Вряд ли можно сомневаться и в том, что Конфуций многое услышал о достижениях известного первого министра Гуань Чжуна, достославного героя Ци. Вся внешняя сторона городской культуры столицы Ци должна была глубоко тронуть душу молодого Конфуция. Однако у него была сильная воля, он никогда не забывал о самоанализе и вскоре должен был пробудиться от обаяния вычурной циской цивилизации. Кое-что свидетельствует о том, что он изменил свое мнение о власти над чувствами той музыки, которой он целых три месяца был захвачен телом и душой.

Оборона Гуань Чжуна от нашествий восточных и южных варварских племен и его борьба за цивилизацию центральных государств действительно были славными деяниями. Тем не менее, чувствуя, что поведение Гуань Чжуна (по крайней мере, если цисцы рассказывали о нем правду) не свидетельствовало о безупречности, Конфуций сказал даже: «Незначительны были таланты Гуань Чжуна!» В конце концов он откровенно высказался: «Одно изменение в Ци – и оно достигнет уровня Лу; одно изменение в Лу – и оно достигнет Дао». Различие между характером вычурной цивилизации Ци и непритязательной культуры Лу не бросалось в глаза, обе они были связаны с Дао – Путем, образом жизни, основанным Чжоу-Гуном. Цивилизация Ци, пожалуй, подверглась слишком большим изменениям и модернизации, но после незначительного исправления могла стать такой же, как в Лу. И в Лу после некоторых улучшений мог быть восстановлен первоначальный образец, созданный Чжоу-гу-ном. Конфуций, сначала отвергший лускую культуру и принявший цискую, постепенно возвращался к высокой оценке достоинств культуры своего родного государства и к новому почтению к ней.

У решения Конфуция отказаться от циского образа жизни и вернуться в Лу была глубинная причина. Он приехал в Ци вслед за Чжао-гуном и, возможно, в значительной степени из уважения к своему князю, отторгнутому от родины и не желающему иметь больше никаких дел с олигархией трех кланов потомков Хуань-гуна. Следует предположить, что, получше приглядевшись, Конфуций заметил: внутренняя ситуация в Ци, сколько она ни отличалась от луской, на самом деле была куда хуже. Влиятельными семьями княжества Ци в середине периода Чуньцю были Цуй, Цин и Тянь. Сначала самой сильной была семья Цуй, но ее глава, разгневанный тайной связью своей жены с циским Чжуан-гуном, в 548 году до н. э. в конце концов убил князя. Это случилось за тридцать лет до прибытия Конфуция в Ци в 517 году до н. э. Тем не менее, он, будучи осведомлен о подробностях этого события, хотя оно и касалось прежнего правителя чужого царства, должен был оплакивать случай, который, по сравнению с изгнанием государя с его собственной родины, казался куда более постыдным.

Однако семье Цуй вскоре пришлось поплатиться за свою жестокость. Цуй вместе с семьей Цин поддержали Цзин-гуна при вступлении на пустующий трон и, представив своих кандидатов на должности правого и левого министров, стали по своему произволу распоряжаться управлением в Ци. Но они немедленно поссорились; и в конце концов семья Цин добилась полного истребления семьи Цуй. Тогда Пины смогли монополизировать должность первого министра и совершенно развратились, постоянно пьянствуя и охотясь. Вскоре сигналом для других знатных семей, во главе которых стоял род Тянь, послужили нелады внутри рода Цин; они объединили свои силы, напали на Цинов, и те были вынуждены бежать далеко на юг, в княжество У.

Когда влияние семей Цуй и Цин было полностью элиминировано, путь оказался свободен для быстрого возвышения семьи Тянь, которая выдвинулась совсем недавно. Умный глава дома Тянь не пожелал хвастаться весомым положением, доставшимся его семье: он рассчитывал действовать в согласии со старыми знатными семействами в Ци и обеспечил продвижение по службе популярного и талантливого администратора Янь-цзы, который получил должность премьера. На самом деле он был подставным лицом. Реальная власть и влияние в княжестве понемногу накапливались у главы дома Тянь, и скоро он получил такую негласную власть, что мог действовать, не обращая никакого внимания на правителя; мог он и убить или прогнать правителя. Конфуций, который был не в состоянии видеть тираническое управление Трех семей и последовал за своим государем, Чжао-гуном, в изгнание в Ци, теперь был вынужден беспомощно наблюдать за жестоким деспотизмом в Ци семьи Тянь. Кризис, который предвещало княжескому дому засилье семьи Тянь, в действительности был намного опасней, чем все, что могло грозить лускому князю со стороны Трех семей.

Опечаленный и разочарованный ситуацией в Ци, Конфуций вскоре уехал оттуда. Дату его возвращения, как я говорил раньше, невозможно установить точно, но следует предположить, что это произошло около 509 года до н. э., когда после смерти Чжао-гуна в городке неподалеку от границы Ци конец долгому междуцарствию положило восшествие на престол Дин-гуна – его младшего брата. Конфуцию тогда должно было быть около сорока лет. Позже, вспоминая прошлое, он говорил: «В сорок у меня не осталось сомнений». Опыт, полученный в путешествии за пределы Лу, расширил его кругозор, и теперь он был в состоянии выработать собственную независимую позицию, будучи твердо уверен в своих способностях и зная о своих слабостях.

Согласно традиции, примерно за десять лет до этого Мэн Сицзы, один из представителей Трех семей, находясь при смерти, велел старшему в роде отправить его сыновей Мэн Ицзы и Наньгун Цзиншу учиться ритуалу у Конфуция. Возможно, примерно в это время у Конфуция оказалось какое-то количество учеников, привлеченных его познаниями и нравственностью. С учетом возраста главных учеников, приведенного в «Исторических записках», если считать годом возвращения Конфуция в Лу 509-й, то старшему ученику, Цзы Лу, тогда было тридцать пять лет, Минь-цзы – двадцать девять, Жань Боню – двадцать семь, а Ю Жо – двадцать один. Итак, поскольку все эти ученики были в то время взрослыми людьми, кажется разумным предположить, что они присоединились к школе вскоре после возвращения Конфуция из Ци, и его академическая группа стала формироваться, самое позднее, сразу после его возвращения в Лу.

«Я никогда не отказывал в обучении никому – даже если мне приносили лишь связку сушеного мяса». Связка сушеного мяса была ритуальным символом поступления в школу, и здесь Конфуций заявляет о своем правиле обучать всякого, кто приходит к нему таким образом. О своих методах обучения он говорит: «Того, у кого нет тяги к знанию, я не начинаю обучать. Тому, кто не стремится высказаться, я не открываюсь. Тому, кто по одному углу не способен узнать остальные три, я не повторяю». Конфуций никогда не навязывал своих наставлений ученику – сначала ученик должен был самостоятельно приступить к поискам Пути и, не будучи в состоянии найти его, прийти в раздражение и стать нетерпеливым, стремясь к объяснению.