Читать книгу "Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур"

В тот вечер мы были гостями Бальбо. Мы ездили из одного ночного клуба в другой и из одного ресторана в другой. По всей видимости, Бальбо пользовался большой популярностью в Риме. Характерная особенность итальянского гостеприимства заключалась в том, что везде, где бы мы ни появлялись, немедленно исполнялись итальянский и германский национальные гимны. Бальбо и Геринга, командовавших авиацией в своих странах, шумно и восторженно приветствовали толпы людей.

Ближе к полуночи я получил депешу из германского посольства, в которой говорилось, что я должен немедленно возвращаться в Берлин. Я срочно понадобился Гитлеру. Для Геринга в Рим пришлют другой самолет. Ничего особенного не случилось, просто Гитлеру надо было в Мюнхен, и поскольку он не хотел лететь ни с кем другим, то вызвал меня из Рима. Только один раз за тринадцать лет, в течение которых я летал с Гитлером, он воспользовался услугами другого летчика. Это было, когда я вместе с Риббентропом находился в Москве. Учитывая важность ситуации, Гитлер обязательно хотел быть в Берлине, когда мы вернемся, поэтому и сделал одно-единственное исключение, позволив другому пилоту доставить его из Берхтесгадена в Мюнхен.

Геринг испытывает кислородное голодание

Присланный самолет забрал Геринга из Рима. На пути к Милану самолет вынужден был подняться на высоту до 3500 метров. Геринг испытывал кислородное голодание на протяжении всего полета. Он вдыхал кислород в таких же громадных количествах, в каких поглощал еду. Из-за интенсивного использования кислородные баллоны были уже наполовину пусты, когда они долетели до Милана. На следующий день, когда Гитлер и я отправились в Мюнхен, потолок облачности находился примерно на высоте 200 метров. Летчик, присланный за Герингом, летел над Альпами выше кромки облаков, примерно на высоте 4500 метров. Примерно через двадцать пять минут полета кислород закончился. Обычно на борту хранился резервный запас. Однако на этот раз радист забыл загрузить баллоны с кислородом в Милане, правда, имелись запасные баллоны, размещенные вместе с багажом под крылом, но там они были недоступны во время полета. Как только баллон у Геринга оказался пуст, он начал задыхаться. За короткое время он опорожнил также запасы Мильха и Кёрнера. Самолет находился примерно на полпути между горным массивом Адамелло и Бреннерским перевалом, когда секретарь Мильх подошел к летчику и потребовал, чтобы тот немедленно шел на посадку. «Геринг стал совершенно синим и хватает воздух ртом, как рыба, вытащенная из воды. Мы должны приземлиться, или он умрет!» Командир корабля не мог лететь ниже. Там шел дождь или снег, там горные вершины высотой до 3500 метров. Не желая разбиться в горах, он должен был оставаться на прежней высоте. Фронт ненастной погоды пришел с запада. К востоку также стояла сплошная облачность, но на юго-востоке, в стороне Венеции, небо было сравнительно чистым. Мильх приказал развернуть самолет и совершить посадку в Венеции, там запастись кислородом, а затем снова продолжить путь. Над долиной реки По, в районе Тревисо, когда самолет снизился до высоты 2500 метров, Геринг опять стал счастливым и жизнерадостным. Он думал, что уже подлетает к Мюнхену. Когда он услышал, что они всего лишь приближаются к Венеции, Геринг спросил пилота, не сошел ли тот с ума: «Я не хочу лететь в Венецию, а хочу в Мюнхен!»

Мильх объяснил Герингу ситуацию, но тот не хотел возвращаться в Венецию ни под каким предлогом. Он опасался, что Бальбо, проинформированный радиостанцией в Милане, узнает, что Геринг вынужден был вернуться в Венецию по причине кислородного голодания. Это будет конфуз! Он ведь был, в конце концов, не кем-нибудь, а министром авиации. Командиру корабля пришлось взять курс на Мюнхен, не зная, будет ли от этого лучше или хуже. Над Бреннерским перевалом повторилась та же самая история. Летчик вынужден был лететь на высоте 4500 метров, и в результате Геринг опять начал задыхаться. Мильх опять отдал приказ снизиться, поскольку он опасался худшего. Мой коллега понемногу сбросил газ, нырнул в облачность и вынырнул из нее уже над Карвендельскими горами. Полет в Мюнхен продолжался целых четыре часа вместо положенных двух. Он прилетел туда совершенно измотанным.

Геринг в тот же самый вечер отправился в Оберзальцберг, чтобы доложить о результатах поездки Гитлеру. Тем же вечером мне позвонили и приказали доставить Геринга в Берлин на следующее утро. Когда Геринг меня увидел, то обнял и сказал: «Баур, вчера я уже решил, что настал мой последний час!» И рассказал мне о своих проблемах с кислородом.

Гитлер поведал мне эту же самую историю во время ужина на следующий вечер и спросил, что бы я стал делать в подобной ситуации. Я ответил просто: «Если тонущий человек начинает паниковать, стукните его по голове. Он успокоится, а затем будет счастлив, что вы спасли его. Конечно, я не стал бы бить Геринга по голове, но поднялся на 500 метров выше. Он бы потерял сознание, но не умер. Я проводил эксперименты подобного рода не один раз. После полета пассажиры, даже не подозревавшие о том, что они находились без сознания, благодарили меня за чудесный полет. По всей видимости, Геринг сделал бы то же самое». Гитлер только и смог вымолвить: «Баур, ты – варвар».

Постоянное приглашение от Гитлера

Гитлер уверовал в мое мастерство летчика. Естественно, это доверие основывалось на том, что мы часто находились вместе в воздухе, и там я, и только я, отвечал за его безопасность – конечно, в пределах моих возможностей. Это доверие также зиждилось на личных особых отношениях. В один прекрасный день Гитлер предоставил мне постоянное приглашение в свой дом. Я мог приходить туда в любое время, когда захочу, точно так же, как и в рейхсканцелярию. С этого времени я почти каждый день завтракал и обедал вместе с ним.

Разумеется, мне было весьма любопытно познакомиться с подробностями личной жизни Гитлера, узнать, как он отдыхал. Например, в саду возле рейхсканцелярии жило много ручных белок. Когда там появлялся Гитлер, две или три из них подбегали к нему и взбирались на плечо. Они любили орехи, и Гитлер всегда носил их в кармане, когда прогуливался по саду рейхсканцелярии. Я часто предлагал ему принести еще орехов, когда их запасы у него кончились, но Гитлер возражал: «Нет, Баур, это не входит в твои обязанности». Он вызывал слугу, который тут же появлялся из-за дерева с орехами в руках.

Германский фоэн

Пока Рейхспалац находился на реконструкции, Гинденбург использовал в качестве своей резиденции рейхсканцелярию, а Гитлер жил в отеле «Кайзерхоф», где также остановился и я. Однажды вечером, когда я сидел вместе с ним в его комнате, раздался стук в дверь. Вошел Ханфштангель и сказал Гитлеру, что только что закончил свой марш «Германский фоэн» и хочет его сыграть. Гитлер пригласил послушать и меня. Мы вошли в комнату Ханфштангеля, где стояло громадное пианино. Гитлер сел в углу, прислонившись спиной к пианино. Ханфштангель сыграл марш, который показался мне довольно необычным (Ханфштангель прожил много времени за пределами страны). Гитлер попросил его сыграть марш еще раз. Затем он сел рядом с Ханфштангелем и с помощью свиста исполнил для него весь марш от начала до конца. Он останавливался в отдельных местах, чтобы обратить внимание композитора на отрывки, которые, по его мнению, нужно было изменить. Я не лишен музыкального слуха. Я люблю музыку и всегда испытывал к ней интерес, но теперь я даже не буду пытаться воспроизвести хотя бы три аккорда из этого марша по памяти.