Читать книгу "В тихом омуте - Пола Хокинс"

На шее Луизы висела серебряная цепочка с маленькой голубой птичкой, та самая, которая была на Кэти в день смерти. Луизе не давала покоя причина, почему дочь надела именно это украшение. Оно никогда не было ее любимым. Чего нельзя сказать о сережках из белого золота, которые они с Алеком подарили Кэти, когда ей исполнилось тринадцать лет. Она их просто обожала, как и фенечку, купленную Джошем (на карманные деньги!) в Греции, куда они ездили всей семьей в отпуск. Луиза не могла понять, почему Кэти выбрала именно ее – подарок Лины, с которой в последнее время они уже были не так близки. На птичке имелась гравировка «С любовью» – совсем не в ее вкусе.

Никаких других украшений, кроме этой цепочки. Джинсы и куртка, слишком теплая для летнего вечера, с набитыми камнями карманами. Ими же был заполнен и рюкзак. Когда ее нашли, она была окружена цветами, и несколько цветков сжимала в руке. Как Офелия. Как на картине на стене у Нел Эбботт.

Люди говорили, что возлагать ответственность за случившееся с Кэти на Нел Эбботт было дико, жестоко и по меньшей мере глупо. Разве можно считать ее виноватой просто потому, что она писала о заводи, говорила о ней, фотографировала, расспрашивала, печатала статьи в местных изданиях и даже выступила в передаче на Би-би-си? Просто потому, что она произнесла слова «приют самоубийц», что говорила об утопленницах как о романтичных героинях, как о женщинах, встретивших избавительную смерть в красивом месте по собственному выбору?

Но Кэти не повесилась, не вскрыла себе вены, не наглоталась таблеток. Она выбрала заводь. На самом деле дико совсем другое: как можно не видеть связи и не понимать, насколько чувствительными и восприимчивыми могут быть некоторые люди, особенно в юном возрасте? Хорошие, умные, добрые дети легко увлекаются. Луиза не понимала и никогда не поймет, почему Кэти так поступила, но она твердо знала, что ее решение не было спонтанным или случайным.

Психолог, с которым она встречалась дважды, сказал ей, что искать причины не следует. Она никогда не сможет найти ответ, и никто не сможет. Во многих случаях, когда люди лишают себя жизни, конкретной причины просто нет – в жизни все гораздо сложнее и запутаннее. Луиза, негодуя, указывала на отсутствие у Кэти признаков депрессии, говорила, что в школе у нее было все в порядке (они посетили школу, просмотрели ее почту, переписку в «Фейсбуке» и не нашли ничего, кроме любви). Она была красивой, хорошо училась, у нее были мечты, желания. Она не была несчастной. Иногда увлекающейся, зачастую излишне впечатлительной. Подверженной быстрым сменам настроения. Ей было пятнадцать лет. Ее нельзя было назвать скрытной. Появись у нее проблемы, она бы обязательно поделилась ими с матерью. Она всегда ей все рассказывала, всегда.

– Она ничего от меня не скрывала! – заявила она психологу, и тот отвел глаза.

– Так думают все родители, – тихо возразил он, – и, боюсь, все они ошибаются.

После этого Луиза больше с ним не встречалась, но сомнение уже было посеяно. Появилась трещина, через которую ею начало овладевать чувство вины. Сперва оно сочилось тонкой струйкой, но потом хлынуло настоящим потоком. Она не знала своей дочери. Вот почему цепочка не давала ей покоя, совсем не потому, что ее подарила Лина, а потому, что она стала олицетворением ее незнания собственной дочери. Чем больше она об этом думала, тем больше себя винила: за то, что была слишком занята, что основное внимание уделяла Джошу, что не смогла защитить своего ребенка.

Чувство вины захлестывало ее все сильнее, и единственной возможностью не утонуть в нем было только одно – найти причину. Найти ее и сказать: «Вот! Вот в чем все дело!» Ее дочь сделала выбор, лишенный смысла, но карманы, набитые камнями, и цветы в руках… У выбора Кэти была своя подоплека. И этому они обязаны Нел Эбботт.

Луиза положила черный чемодан на кровать, открыла шкаф и начала снимать вещи дочери с вешалок: яркие футболки, летние платья, розовую толстовку, в которой она проходила всю прошлую зиму. Ее глаза снова наполнились слезами, и, чтобы не расплакаться, она попыталась сосредоточиться на чем-то другом. Она представила себе искалеченное ударом о воду тело Нел, и ей стало легче.

Шон

Меня разбудил доносившийся издалека отчаянный женский крик. Сначала я решил, что мне это приснилось, но потом окончательно проснулся от громкого и настойчивого стука, уже близкого и вполне реального. За входной дверью кто-то был.

Я быстро оделся и бросился вниз, кинув взгляд на часы на кухне. Первый час ночи – я заснул всего полчаса назад. Стук в дверь продолжался, женщина звала меня по имени. Голос был знакомый, но узнал я его не сразу. Я открыл дверь.

– Ты это видишь? – обрушилась на меня Луиза Уиттакер, пунцовая от ярости. – Я же говорила тебе, Шон! Говорила, что тут не все чисто!

«Этим» оказалась оранжевая пластиковая баночка, в каких обычно отпускаются лекарства по рецепту, а на этикетке значилось имя Нел Эбботт.

– Говорила! – повторила она и разрыдалась.

Я завел ее в дом, но было слишком поздно: закрывая дверь, я увидел, как в спальне наверху в доме отца зажегся свет.

Понять, что говорила Луиза, мне удалось не сразу. Она была в истерике, фразы набегали одна на другую, делая речь совершенно бессвязной. Мне пришлось постепенно выуживать из нее информацию, которую она выдавала короткими, сдавленными, полными бешенства фразами. Они наконец-то решились выставить дом на продажу. Ей надо было убраться в комнате Кэти до того, как начнут приходить для осмотра потенциальные покупатели. Она не хотела, чтобы по ней слонялись чужие люди и трогали ее вещи. Уборку она начала после обеда. Собирая вещи дочери, она обнаружила оранжевую баночку. Она снимала с вешалки зеленую куртку Кэти – одну из ее самых любимых – и услышала потрескивание. Сунула руку в карман и нашла там банку с таблетками. Она пришла в ужас, тем более что на этикетке было имя Нел Эбботт. Об этом лекарстве – римато – она никогда не слышала, но посмотрела в Интернете и выяснила, что это таблетки для похудения. В Англии они не продаются. Исследования, проведенные в Соединенных Штатах, установили связь между их приемом и появлением депрессии и суицидальных мыслей.

– А ты это проглядел! – всхлипывала она. – Говорил, что в крови у нее ничего не нашли. Что Нел Эбботт тут ни при чем. Но вот, – она стукнула кулаком по столу с такой силой, что баночка подпрыгнула, – теперь видишь?! Она снабжала мою дочь таблетками, опасными таблетками. А благодаря тебе это сошло ей с рук!

Как ни странно, но от ее нападок и обвинений мне стало легче. Потому что теперь появлялась причина. Если Нел снабжала Кэти таблетками, то мы могли указать это в качестве объяснения случившегося. Причины, по которой счастливая и умная девочка лишила себя жизни. Причины, по которой так поступили обе женщины.

Это бы всех устроило, но я знал, что это неправда.

– Луиза, все ее анализы были отрицательными. Я не знаю, как долго этот – римато? – остается в крови, но… – Я поднялся, достал из ящика стола пластиковый пакет и протянул его Луизе. Она взяла баночку со стола и убрала в пакет. Я его запечатал. – Но мы это выясним.