Читать книгу "Совсем не Аполлон - Катарина Киери"

— Ну как, хочешь написать текст?

— Хочу попробовать. Очень.

Я сама не ожидала от себя такого быстрого ответа. Наверное, заразилась раскованностью и свободой Стефана. И правда, мне хотелось попробовать.

— Круто. Мне кажется, мы сделаем хит.

Я засмеялась:

— Ты будешь петь. И Йеспер протолкнет тебя на «Евровидение». Если, конечно, Берг Карлсон его не опередит.

— Точно.

Стефан сложил руки на животе, откинулся назад и сделал нарочито серьезное лицо.

— Хм-м. Папаша пусть играет на синтезаторе — если, конечно, не найдем кого-нибудь помоложе и посимпатичнее. А Стратте — на саксофоне. Успех гарантирован!

— Стратте?

— Это Андерса так называют. Хотя прозвище, конечно, дурацкое.

Андерс «Стратте» Страндберг. Спасибо за напоминание.

— А ты на чем-нибудь играешь?

В моем послужном списке, если не считать шествий на День Люсии, был только один семестр в музыкальной школе, класс флейты. Потом учитель серьезно заболел, а замены ему не нашли. К Рождеству я сдала флейту в школу, этим все и закончилось.

— Нет, разве что на треугольнике.

— Не так уж плохо.

Я улыбнулась, представив себя с треугольником в вытянутой руке. На «Евровидении».

— Но ты ведь знаешь, что приз вручают автору текста и композитору, — продолжал Стефан. — В прямом эфире и все такое. А потом будет вечеринка. И в газетах напишут.

На вечеринке с кучей знаменитостей, Стефаном и Андерсом Страндбергом. Здорово мы придумали. А что бы подумала Лена, если бы услышала нас? Лена. Она была так далеко. Лена, моя лучшая подруга, стала чужим человеком. Ее строгость, ее склонность осуждать то, что ей не нравится, — наверное, все это я видела и раньше, но не могла и представить, что она и меня так строго осудит…

— Ты много думаешь, да?

Стефан, прищурившись, посмотрел на меня и улыбнулся. Меня подкупала его прямолинейность, приятно было сидеть рядом с ним. Даже то, что его прямота заставляла меня смущаться, было приятно.

— Мне нравятся люди, которые умеют думать, — сказал Стефан.

Получается, он сказал, что ему нравлюсь я. Сказал это, сидя в моей комнате, в моем кресле, у меня дома.

— Ты идешь вечером в библиотеку?

— Чего?

— Я видел, что Андерс Страндберг участвует в какой-то встрече. Что-то про книги.

Точно. А я и забыла.

— Не знаю…

Почему Стефан спросил меня об этом? Неужели мой интерес к Андерсу Страндбергу так очевиден? Неужели Стефан догадался?

— Я хотел сходить. Можем пойти вместе.

Вместе со Стефаном. Пойти с ним в библиотеку субботним вечером. Интересно? Да. Да, очень интересно.

— Хорошая мысль. То есть… конечно, давай пойдем.

Стефан встал с кресла.

— Увидимся там? У библиотеки без четверти семь?

— Да, увидимся.

Я проводила его в прихожую. Он стал одеваться.

— Мне нравится твоя шапка.

— Мне тоже. Нашел ее у дедушки на чердаке.

Он натянул шапку на уши.

— Сороковые годы или что-то в этом роде. Йеспер отказывается идти рядом, когда я ее надеваю.

Я засмеялась.

— А я-то думал, что он мой верный друг и оруженосец. Как я ошибался!

— Может быть, он еще привыкнет.

— Тогда зима должна длиться о-очень долго.

— Надеюсь, так и будет.

— Увидимся вечером.

— Увидимся.

Я слушала кассету Стефана, пока не запомнила мелодию от начала до конца. Три куплета и припев после каждого. Не очень похоже на песню для «Евровидения». Ритм не тот, модуляции в конце нет. В общем, никаких предпосылок для громкого сценического успеха. Я сделала несколько заметок. В голове возникали слова и фразы, но я не пыталась подстроить их под мелодию — пока.

Перед обедом я помылась в сауне. Подливала воду на раскаленные камни, пока не стало почти невыносимо жарко. Будь я на даче, прыгнула бы в прохладное море. Дома можно разве что выйти в раздевалку — она же прачечная — и открыть дверь на улицу, стараясь не показываться в дверном проеме. На даче я не боялась, что меня кто-то увидит раздетой. В городе мне не хотелось оказаться в поле зрения соседей, даже плотно обернувшись полотенцем. Странно, конечно, но ничего не поделаешь.

Я быстро намылилась и включила самую холодную воду, какую только могла терпеть. Вместо моря. Потом долго сидела и ждала, пока сердце снова забьется ровно. Чувствовала себя не только физически чистой, но и душевно — такое бывает только после бани.

Ужин приготовил папа, что случается нечасто. Запеченный сиг и картошка. Он любит готовить рыбу, которую сам поймал. Когда я вернулась из сауны, папа готовил салат. По радио, очень кстати, шла кулинарная передача. Он встретил меня улыбкой.

— Полезно послушать, что они там советуют. Раз уж я затеял возню на кухне.

В кухне царило какое-то особенное настроение: спокойствие, сосредоточенность, добродушие, искренняя доброжелательность.

— Накроешь на стол?

— Конечно. Только оденусь сначала.

Я постояла перед шкафом, решая, что надеть. Хотелось бы что-то красивое, но все же удобное. Чистые джинсы и не совсем застиранный джемпер.

Папа достал тарелки и стаканы. Я расставила их на столе и выдвинула ящик со столовыми приборами.

— Чистых нет, придется мыть, — сказал папа, поливая сига сливками.

Он поставил форму в духовку, а я принялась мыть посуду, с удовольствием вдыхая уютный запах почти готового субботнего ужина.

— Я слышал, у тебя сегодня были гости.

— Да…

Доброжелательность. Добродушная попытка продолжить вчерашнюю беседу, удержать близость. Непривычный разговор.

— Стефан заходил, одноклассник.

Могла бы и подробнее рассказать. Я вытерла посуду.

— Он принес кассету с музыкой, которую сам написал. Я попробую слова написать. Слова песни.

Папа остановился и посмотрел на меня с радостным удивлением:

— С ума сойти. Ты пишешь стихи?

Я разложила приборы на столе.

— Раньше не пробовала. Но с чего-то ведь нужно начать.

Папа кивнул:

— Верно. Всегда с чего-то нужно начинать.

Он поставил на стол кастрюлю с картошкой и открыл духовку, чтобы проверить рыбу.

— Давно Лена не появлялась.

— Угу. Давно.