Читать книгу "Заметки о делах политических и гражданских - Франческо Гвиччардини"

376. Дому Медичи, при всем его величии, труднее сейчас сохранить власть над Флоренцией, чем его предкам, простым гражданам, – эту власть приобрести. Причина здесь в том, что город в те времена еще не изведал свободы и нестесненной жизни; наоборот, он был всегда во власти немногих, и поэтому тот, кто правил государством, не возбуждал к себе вражды всех граждан – ведь им было почти все равно, принадлежит ли власть тем или другим. Однако память о народном строе, который держался с 1494 по 1512 год, настолько крепка, что, кроме очень немногих, рассчитывающих на то, что при твердой власти они смогут угнетать других, все остальные – враги властителю, так как, по их мнению, они лишились власти, принадлежавшей им самим.

377. Пусть никто во Флоренции не надеется стать во главе государства, если он не принадлежит к потомкам Козимо, которым, впрочем, тоже не удержаться без помощи пап. Ни у кого другого, кто бы он ни был, нет таких корней и стольких сторонников, чтобы он мог об этом помышлять, если только его не вынесло наверх народное движение, которому нужны вожди, как то было с Пьеро Содерини. А поэтому, кто мечтает о таких высотах, не принадлежа к роду Медичи, пусть полюбит строй народный.

378. Склонности и суждения народов столь неверны и так часто зависят от случайности, а не от разума, что мало здравого суждения в том, кто строит свою жизнь, не сообразуясь ни с чем, кроме надежды возвыситься с помощью народа; он рассчитывает больше на случай, чем на рассудок.

379. У кого во Флоренции нет данных, чтобы стать главой государства, для того безумие – погружаться в дела правящих так, чтобы их судьба целиком решала и его судьбу; на этом проигрываешь несравнимо больше, чем выгадываешь. Но и на такой риск, как изгнание, тоже незачем идти: мы не вожди партий, как Адорно и Фрегозо в Генуе[63], и никто к нам не явится просить о возобновлении отношений, так что придется жить на чужбине безвестными и бездомными людьми, которым приходится просить на жизнь. Кто помнит Бернардо Ручеллаи[64], для того это пример более чем достаточный; эти же доводы подсказывают нам не спешить и оставаться в ладу с тем, кто стоит во главе государства, чтобы у него не было повода считать нас врагами или держать на подозрении.

380. Я был бы готов потрудиться для перемены правления, которое мне не нравится, будь у меня надежда сделать это в одиночку; но стоит мне вспомнить, что для этого надо объединяться с другими людьми, большей частью безумными или скверными, не умеющими ни молчать, ни делать дело, как я тотчас отвращаюсь от этой мысли, более чем от какой-либо другой.

381. Было двое пап, по характеру совершенно противоположных друг другу, Юлий и Климент; один – человек большой и, может быть, широкой души, нетерпеливый, горячий, прямой и открытый; другой – души посредственной, может быть, робкий, терпеливый до крайности, умеренный, скрытный. И все же от столь противоположных характеров люди ожидают одинаково великих дел. Причина в том, что у великих мастеров и натиск, и терпение равно способны творить великое, так как один подталкивает людей и навязывает свою волю событиям, а другой берет измором и побеждает с помощью времени и случая. Поэтому вредное в одном – полезно в другом, и наоборот; кто мог бы соединить их свойства и вовремя ими пользоваться, тот был бы существом божественным, но, так как это почти невозможно, я думаю, что, omnibus computatis[65], можно больше сделать терпением и умеренностью, чем натиском и стремительностью.

382. Будущее настолько смутно, что, даже когда люди решают что-нибудь, руководствуясь благим помыслом, последствия часто бывают обратными. Тем не менее нельзя, подобно зверю, быть целиком во власти фортуны, а надо, как подобает человеку, действовать разумом; мудрый же должен быть более удовлетворен, если движим благим помыслом, хотя бы это и привело к дурным последствиям, чем если бы благое последствие произошло от дурного помысла.

383. Кто желает жить во Флоренции, пользуясь расположением народа, должен бояться славы честолюбца и ничем не обнаруживать, что он хотя бы в мелочах или в повседневной жизни хочет казаться важнее, великолепнее или утонченнее других; в городе, где все основано на равенстве и насыщено завистью, неизбежно становится ненавистным всякий, о ком думают, что он не хочет быть как все или что он выбивается из общего строя жизни.

384. В хозяйственных делах главное – урезать все излишние расходы, но искусство, как мне кажется, состоит в том, чтобы расходы были те же, что у других, а выгода больше, или, говоря попросту, в умении купить на грош пятаков.

385. Имейте в виду, что, хотя тот, кто имеет доходы, может тратить больше, чем тот, кто их не имеет, все же безумие сорить деньгами, не составив себе сначала хорошего капитала, – ведь возможность обогащения не длится вечно. И если, пока она сохраняется, ты не примешь меры, то потом, когда пройдет эта пора, ты окажешься беден, как прежде, и вдобавок потеряешь время и честь; в конце концов все посчитают простаком человека, у которого были хорошие возможности, а он не сумел ими воспользоваться. Запомните хорошенько эту заметку, потому что я видел в свое время, как много в этих делах было ошибок.

386. Отец мой говаривал, что каждый дукат в твоем кошельке делает тебе больше чести, чем десять из него вынутых; слова эти, заметь как следует, не для того, чтобы стать скрягой или скупиться на дела почетные и разумные, а для того, чтобы они были тебе уздой и удерживали от лишних расходов.

387. Очень редко бывает, чтобы договоры подделывались с самого начала; однако впоследствии, когда люди начинают хитрить или замечают по ходу дела, в чем нуждаются, они все делают для того, чтобы бумага сказала то, что им желательно; поэтому, когда бумаги по делам важным для вас заготовлены, заведите себе обычай снять с них копию сейчас же и хранить ее у себя дома в форме, требуемой законом.

388. Иметь во Флоренции дочерей – страшная обуза, так как хорошо выдать их замуж можно только с величайшими трудностями, и, чтобы не ошибиться в выборе, надо точно знать свое место и верно оценивать прочие обстоятельства. Это может уменьшить затруднения, которые часто велики оттого, что человек слишком мнит о себе или не умеет взвесить обстоятельства. Я много раз видел, как мудрые отцы отказывались вначале от предложений, о которых позднее тщетно мечтали; конечно, человек не должен из-за этого унижать себя, наподобие Франческо Веттори, отдавая дочь первому, кто пожелает. Во всем этом требуется помимо везения еще великое благоразумие, и я лучше знаю, как следовало бы поступить, чем как поступлю, когда дойдет до дела.