Читать книгу "Мата Хари. Пуля для обнаженной - Владимир Зырянцев"

Подошедшей вчерашней «овце» в переднике Маргарет заказала отбивную, но без пива. А когда та принесла заказ, добавила к нему еще пудинг, вместе с сообщением, что она теперь часто будет здесь появляться, так как сняла поблизости квартиру, очень милую, и надо же где-то обедать. Ей так понравилось в этом замечательном заведении, что она решила тут постоянно обедать, а может быть, и ужинать.

Одной из особенностей сеньоры Лопес (а прежде Маргарет Маклеод) было умение располагать к себе незнакомых людей. Причем не только мужчин, но и женщин. Так что не было ничего удивительного в том, что после нескольких ее фраз овца, до того державшаяся заносчиво, растаяла, стала кивать и охотно включилась в беседу. И когда сеньора попросила оставлять ей столик возле окна (она там будет чувствовать себя уютнее), официантка (которую, как выяснилось, звали Мэри) тут же пообещала всегда держать этот столик для сеньоры.

Маргарет как раз принесли заказ, когда те трое поднялись и направились к выходу. И опять она заметила, как худощавый юноша в очках обернулся в ее сторону. Она тоже внимательно посмотрела на него. Что ж, он довольно мил. Значительно моложе ее, но это ведь ничему не мешает. Интересно, как его зовут? Ничего, со временем она это узнает. Не надо форсировать события.

Следующие три дня Маргарет продолжала ездить в Вулидж, как на работу. Бродила по улицам, изучала все закоулки – вдруг пригодится. А в назначенное время шла в «Глобус» – поесть, а заодно увидеть худощавого молодого человека, своего избранника. Они уже стали узнавать друг друга. Она слегка кланялась, он тоже. До знакомства оставалось совсем немного.

В конце третьего дня позвонил мистер Льюис и сообщил, что нашел ей двух аккомпаниаторов – гитариста и пианиста. Не будет ли миссис Лопес так любезна, чтобы прийти и познакомиться со своими будущими коллегами?

Гитарист оказался-таки испанцем. Правда, он уже пять лет жил в Англии и, как сразу признался Маргарет, порядком забыл родной язык. Свое имя – Антонио Родригес – он переделал на здешний лад, в Энтони. К тому же он был родом из Андалузии, а она объявила своей родиной Наварру, так что у них не могло быть много точек соприкосновения, если бы он захотел о чем-то спросить, а она не смогла бы ответить.

Второй аккомпаниатор, пианист, оказался пожилым печальным евреем из Тулузы. Звали его Поль Шмидт. Маргарет он понравился куда больше «соотечественника». Уже по первым фразам, сказанным при знакомстве, было видно умного, тонкого человека. А когда они прошли в репетиционный зал и Поль сел за фортепиано, уважение Маргарет к будущему коллеге возросло еще больше. Шмидт с лету подхватывал любую мелодию, которую она ему напевала, точно держал ее все время танца, а попутно украшал своими вариациями. Гитаристу Энтони вариации давались с трудом, да и мелодию он ловил не сразу. Но гитара в его руках звучала хорошо, чисто, а большего и не требовалось. Так что она решила, что уже можно назначать дату первого выступления. Мистер Льюис выбрал 20 декабря – в самый канун Рождества. Он попросил миссис Лопес обратить внимание на это обстоятельство. В концерте непременно должны присутствовать рождественские мотивы. Она обещала исполнить это пожелание.

На следующее утро Маргарет переехала в квартирку на Вуд-стрит в Вулидже. Жить в центре Лондона было, конечно, удобно, но ей явно не по карману. Деньги, привезенные из Мадрида, стремительно таяли, а новые поступления от майора Калле ожидались еще не скоро, так что следовало экономить.

Глава 18

Утром, проснувшись и усевшись перед зеркалом, Маргарет вдруг поняла, что не на шутку волнуется перед выступлением. И это волнение нарастало с каждым часом. Она даже не пошла обедать в «Глобус», удовольствовалась легким ланчем в кафе. Сейчас она ни о чем не могла думать, кроме одного: как будет выглядеть вечером.

Ей вдруг начало казаться, что она обязательно провалится. Да и как не провалиться – ведь она не выходила на сцену больше года! Утрачены все навыки! Исчезло самое главное – уверенность в себе, чувство успеха, которое обволакивало ее, словно облаком, защищало от неудач и привлекало мужчин. Теперь она не была уверена ни в чем. Как она выйдет из-за кулис? Как сделает первое па? Тогда, перед мистером Льюисом, она все сделала как надо, но сможет ли повторить это перед полным залом?

Она не помнила, что ела в том кафе, как села в поезд, как добралась до театра. Здесь, в «Альберт-холле», ее волнение достигло предела. Она чувствовала, что у нее каменеет лицо, она не могла улыбаться, не могла толком говорить…

В таком состоянии Маргарет вошла в помещение конторы, поприветствовала мистера Льюиса и своих аккомпаниаторов (оба были на месте и уже переоделись для выступления), ответила на какие-то дежурные вопросы… Пора было идти в гримерную, переодеваться самой. Она вышла в коридор и услышала, как ее кто-то окликнул. Это оказался Поль Шмидт. Пианист подошел к ней, взял ее руку (совершенно ледяную) в свои ладони и негромко сказал:

– Сеньора Маргарита, вы напрасно так волнуетесь. Все пройдет прекрасно, вот увидите. Вы сильная, вы справитесь.

– Откуда вы взяли, что я волнуюсь? – пожала плечами Маргарет. – Вовсе я не волнуюсь, я просто…

– Вы просто боитесь, – подхватил Шмидт. – И это понятно. Первое выступление в новой стране, перед новой публикой. Ваш страх написан у вас на лице так же отчетливо, как египетские письмена на каменных плитах.

– Это ваши праотцы писали на каменных скрижалях, а не египтяне, – все так же сердито ответила она. – Не надо меня успокаивать!

– Нет, надо. Я не меньше вашего заинтересован в успехе, ведь мы теперь одна команда. Так вот, я повторю: вы боитесь напрасно. Вас ожидает успех.

– Вы что, провидец? Пророк?

– Немного, совсем немного. Вам просто надо глубоко вдохнуть, а то вы совсем перестали дышать. Ну-ка, вздохните! Вот так. И еще разок. А теперь улыбнитесь, у вас замечательная улыбка. Ну вот, теперь можно идти одеваться.

С этими словами Поль повернулся и двинулся в другую сторону, где была уборная музыкантов. А она пошла к себе. Переодевшись, нанесла грим, оглядела себя с ног до головы. И едва закончила, как в дверь просунулась голова мистера Льюиса:

– Пора на сцену, сеньора, пора!

Маргарет прошла за кулисы, подошла к занавесу и в щелочку выглянула в зал. Он был большой, очень большой! Больше, чем «Мулен Руж». Нет, он не был полон. Вон там одно свободное место, там еще одно, а там целых три… Но зрителей было вполне достаточно. Мистер Льюис может быть доволен – сборы неплохие.

Поль Шмидт уже сидел за роялем. Спустя минуту он тронул пальцами клавиши и стал тихонько наигрывать неспешную мелодию. Так у них было задумано. Зрителей будут постепенно вовлекать в атмосферу ее выступления.

Вот занавес раздвинулся, вышел ведущий и объявил выступление «знаменитой испанской танцовщицы и певицы сеньоры Лопес». Ее черед!

Маргарет шагнула на сцену. Зал чернел, словно океан ночью, и глядел на нее тысячью глаз. Она шла к рампе, не чуя ног. Послышались вежливые, совсем не дружные аплодисменты. Ничего, не страшно. Она не боится, совсем не боится. Она все сделает правильно.