Читать книгу "Путь гейши - Алина Лис"

В надежде избавиться от наваждения он уходил в дела и тренировки. Старался не обращать на нее внимания, чтобы не выдать случайно позорной слабости. И только в мгновения, когда она была в его объятиях, Акио давал волю постыдному и сладкому чувству. Ласкал ее, выцеловывая каждый пальчик, каждую клеточку тела, разбирал волосы по прядкам, снова и снова доводил до высшего наслаждения. И отворачивался после, стараясь подавить глупые признания.

А Мия день ото дня становилась все печальнее. Ее не радовали новые наряды. Украшения вызывали на лице бледную дежурную улыбку, она кланялась, говорила «спасибо, господин», и Акио понимал — не то. Она положит очередной подарок в шкатулку к другим драгоценностям и забудет.

Что ей нужно? Он хотел, чтобы Мия была счастлива, ее улыбка была нужна ему почти так же, как воздух! Но что нужно ей — маленькой, такой хрупкой и такой сильной, так не похожей на всех остальных женщин, когда-либо бывших в его жизни? Почему ей плохо с ним, он же старается, чтобы у нее было все?

Ми-я… Его солнце, его счастье, его сокровище.

На пятый день Мия поняла: еще немного и она взвоет от вынужденного безделья. Стены замка давили, в окно заглядывали ветра, приносили запах почти отцветшей сакуры, звали прогуляться по холмам. Госпожа Масуда, вздохнув, выделила девушке двух уже знакомых самураев. Но в тот момент, когда они почти пересекли двор и подошли к центральным воротам, судьбе было угодно столкнуть Мию с Акио Такухати.

— Куда собралась?

Мия даже споткнулась, напоровшись на злой голос, как на нож. Он стоял у нее на пути, перекрыв дорогу, и смотрел так, словно поймал на месте преступления.

— На прогулку. — Она услышала в своем голосе просительные нотки, как будто и правда была застигнутой преступницей, и рассердилась. — Госпожа Масуда разрешила…

Он сжал челюсти так, что желваки заиграли под кожей.

— Она не госпожа, Мия! Твой даймё я, только я могу что-то разрешить тебе делать. Никаких прогулок. Пошла домой! Я скажу страже, чтобы тебя не выпускали.

Мия развернулась и побрела обратно. Хотелось разрыдаться от несправедливости полученной выволочки. За что он так с ней? Она же не хотела ничего плохого! Неужели теперь ее судьба вечно сидеть в четырех стенах и развлекать даймё, когда тот пожелает плотских утех?

Чтобы никто не видел, она забилась в комнату для хозяйственных нужд в дальнем крыле замка. Свернулась калачиком на циновке в углу и уже там дала волю слезам, оплакивая глупые девичьи мечты. Зря она надеялась стать для Акио Такухати чем-то большим, чем просто постельной игрушкой. Да, даймё одержим ее телом, но и только. Однажды он насытится и выкинет ее из своей жизни.

Верно говорили в школе. Нельзя доверять мужчинам. Они предают, используют и бросают. Да, формально Акио Такухати выполнил свою клятву — он не бил, не насиловал и не унижал Мию.

Но обидеть можно не только действием. Иногда невнимание обижает сильней.

Наплакавшись вволю, она уснула.

Проснулась Мия оттого, что стало жарко. Отбросила в сторону тяжелое шерстяное одеяло и села, удивленно моргая.

Она помнила, что уснула на циновке, но сейчас под ней был футон. И даже вышитая подушечка под головой, а рядом валялось одеяло.

Знакомая обстановка подсказала, что Мия в спальне даймё. За наполовину задвинутыми ставнями сгущались сумерки, и комнату освещал дрожащий огонек в масляной лампе.

Но как она здесь оказалась, если уснула совсем в другом месте?

Со второго взгляда Мия поняла, что она не одна в комнате. Акио сидел на футоне рядом и смотрел на нее внимательным тяжелым взглядом.

— Господин Такухати!

— Проснулась? Хорошо.

Судя по его тону, все было совсем нехорошо.

— Как я здесь оказалась?

— Я принес тебя. — Теперь голос Акио был просто ледяным.

— Ясно.

Он зло сощурил глаза.

— Ясно? А мне нет! Что это за фокусы, Мия? Моя наложница не должна спать на полу в чулане.

Мия опустила взгляд. От его суровости снова захотелось разрыдаться.

— Простите. Больше не повторится.

Акио медленно выдохнул, словно пытался успокоиться.

— Ты плакала. Почему?

Мия пожала плечами. Любое объяснение прозвучало бы как претензия, а разве у нее есть право их предъявлять?

— Я задал вопрос!

— Простите, — буркнула она, отводя взгляд. — Это тоже больше не повторится.

— Какого… — Владевшая им ярость прорвалась наружу. Даймё с размаху саданул рукой по стене, разбив в кровь костяшки, и вскочил. Его лицо было искажено, магический огонь в глазах полыхал так ярко, что казалось, синева заливает глазницы. Мия съежилась, отползла в угол.

Она только раз видела Акио Такухати в таком гневе. В тот вечер, когда он унизил ее, а потом овладел.

— Чего ты хочешь? — прорычал он. — Что тебе нужно, Мия?!

— Простите… — Мия всхлипнула и заревела.

Акио сжал кулаки и выругался, беспомощно глядя на рыдающую девушку. Прошелся по комнате, усмиряя гнев, снова опустился на татами рядом.

— Мия…

Она шарахнулась от протянутой ладони. Мужчина тяжело выдохнул и привалился к стене.

— Чего ты хочешь, Мия? — с болью в голосе повторил он. — Чего тебе не хватает?

— Простите…

— Это я уже слышал. Будем считать, что простил. — Он шумно выдохнул несколько раз, успокаиваясь. — Итак, — голос зазвучал равнодушно и жестко, — почему ты рыдаешь в чулане? И почему шарахаешься от меня? Разве я не клялся не причинять тебе вреда?

Она сглотнула и постаралась взять себя в руки. Гнев даймё пугал, но бесстрастный тон ранил сильнее. Всякий раз, когда Акио становился таким отстраненным и высокомерным, у Мии появлялось ощущение, что она бьется всем телом о глухую стену.

Зачем? Для чего пытаться стать близкой с мужчиной, которому эта близость не нужна? Зачем протягивать свое сердце в ладонях тому, кто швырнет его в грязь? Акио нужно ее тело, нужна послушная красивая игрушка в постели? Пусть так. Мия тоже научится равнодушию.

У нее получилось ответить так же безразлично и холодно:

— Глупая женская истерика, мой господин. Больше не повторится.

Акио дернулся, как от пощечины.

— Позвольте, я приведу себя в порядок. — Она встала.

— Мы не договорили.

Он тоже встал.

— Что еще угодно господину?

— Прекрати! — Акио надвинулся, взял ее за плечи, стиснул до боли, встряхнул. — Посмотри на меня!

Она неохотно подняла лицо. Под его горящим взглядом удерживать почтительную безучастную маску было непросто.