Читать книгу "Тайный искуситель - Тина Сент-Джон"

А городская пятничная суета была безумней, чем он мог припомнить. Те немногие, которым еще предстояло дойти до мечети, в спешке забывали обо всем. Более медленных крестьян отталкивали более быстрые, старики ковыляли в тучах пыли, взбитой более молодыми ногами.

Себастьян остановился, чтобы помочь старику, едва не сбитому с ног толпой, и как только седобородый утвердился на ногах, оглянулся вокруг, замечая все, на чем взгляд не задержался раньше: быстро пустеющий базар, брошенные палатки торговцев — несколько столов, опрокинутых в спешке. Крестьян у фонтана, которые оставляли прохладу и умывание, чтобы тоже поспешить к минарету и арочному входу в конце улицы.

Жители Ашкелона не просто спешили к мечети, они бежали.

Трое мальчишек выскочили откуда-то сзади, топоча сандалиями по брусчатке улицы, белые одежды развевались от скорости. Себастьян вытянул руку и поймал самого медленного из троицы за рукав.

— В чем дело? Что происходит?

— Убийство! — воскликнул мальчишка, широко распахнув глаза и задыхаясь. — В мечети кого-то убили!

— Иисусе, — прошипел Себастьян. Леденящий острый страх вскинулся внутри. — О Боже. Захира.

Он отпустил мальчишку и последовал за ним и двумя его товарищами, помчался сквозь хаос толпы на улице. Последовали вскрики и несколько приглушенных проклятий, когда он, христианин, которому запрещено было появляться в святом для мусульман месте, пробился сквозь арки мечети. Он оказался на залитом солнцем дворе, поспешно оглядывая его в поисках источника беспокойства. Долго искать не пришлось.

Толпа сгрудилась у дальнего конца колоннады, окружавшей широкую площадь и центральный ее минарет. Люди бежали туда и оттуда, кто-то плакал. Кто-то шептал молитвы, некоторые онемели от ужаса. Сжав пальцы на рукояти меча, но не вынимая его из ножен, Себастьян не обращал внимания на возмущенные лица сарацин, глазевших на него и на то, как его сапоги топчут святую для них землю. Он жестом разогнал зевак и выругался, когда заметил под их ногами ручей крови. Кровь была темно-красной. Сердечной, и было ее слишком много.

— Захира.

Его сердце сжалось в груди и содрогнулось, пропустив удар, при том, что открылось взгляду. Захира медленно подняла взгляд, когда он окликнул ее, но по ее пустому взгляду невозможно было понять, узнала ли она зовущего. Она сидела на земле, поджав ноги. Ее лицо было покрыто дорожками слез, влажная вуаль сбилась и была забрызгана кровью. Голова Абдула лежала у нее на коленях. Безжизненные глаза смотрели на нее, застыв, замерзнув, а губы искривились в смертной гримасе.

Кровь была его. Она сочилась из глубокой раны на его груди, она пропитала его одежду и залила землю под ним. Захира была залита ею тоже. Кровь залила весь лиф ее туники, запятнала ее руки и рукава, словно Захира до этого склонялась над Абдулом, пытаясь остановить кровотечение. Рана была слишком серьезной, она не могла его спасти. Ничто бы не спасло.

И ничто не спасет врага, который его убил, поклялся Себастьян про себя.

— Кто это сделал? — осведомился он у толпы, запинаясь на арабских словах от горя потери своего друга. — Кто-то из вас видел, кто виноват в его смерти? Говорите, иначе, клянусь, вам будет куда хуже, чем этому достойному человеку.

Никто не ответил. Зарычав, Себастьян выхватил меч. Толпа коллективно ахнула и попятилась, когда он направил меч на нескольких мусульман, осмелившихся глазеть на него с молчаливым осуждением. Возможно, тот, на кого он направил меч, и есть убийца Абдула? Себастьян прислушался к молитве, срывавшейся с губ этого человека, и понимал, что ему неважна степень их вины, настолько велика его ярость и сильно желание пролить кровь в отместку.

— Будьте вы прокляты, — прорычал он на родном языке, и безмерная ярость в его словах заставила нескольких крупных мужчин отступить на безопасное расстояние. — Кто-то же должен был что-то видеть. Кто это сделал? Кто виноват?

— Я.

Голос Захиры был тих, как приглушенный вдох. Себастьян обернулся, глядя на нее через плечо, и нахмурился, встретив ее исполненный боли взгляд. Она покачала головой и моргнула, когда новый поток слез подступил к глазам и увлажнил ее щеки.

— Помилуй меня Аллах, но я… я виновата в смерти Абдула. Я не должна была… Он хотел защитить меня… Я пыталась его остановить…

Она осеклась прежде, чем последние слова сорвались с ее губ. Она опустила голову, и слезы потекли потоком. Ярость Себастьяна поблекла при виде ее печали. Он опустил меч и вложил его в ножны, а затем опустился на колени рядом с Захирой.

— Нет, миледи, — сказал он мягко, несмотря на буйство его собственной вины и злости.

Он хотел протянуть руки, спрятать ее в своих объятиях, но на них глазело слишком много людей, и после того, что произошло с ними утром, он не был уверен, что Захира примет подобное утешение. Странно, но он понял, что сам хотел бы утешения в этот момент. Смерть Абдула и мысль о том, что Захира была так близка к опасности, затронула глубинные струны его души. С усилием заставив свой голос звучать относительно спокойно, он продолжил:

— Не вините себя, миледи. Вы не могли этого предугадать. И никак не могли помешать.

Он пытался ее успокоить, но, похоже, эта попытка лишь расстроила ее сильнее. Захира вскинула руку, словно не могла вынести продолжения его слов. Она начала подниматься, попыталась удержать равновесие, не смогла. Когда она покачнулась, Себастьян поймал ее и поднял на руки. Ее голова легла ему на плечо, и Захира вцепилась в него, тихо всхлипывая ему в шею.

Себастьян оглядел стайку селян и встретился взглядом с мальчишкой, за которым проследовал в мечеть.

— Иди к городской стене, к моим рыцарям, — приказал он парню. — Скажи им, что здесь случилось. Пусть они перенесут тело… — Он проглотил проклятие и хрипло исправился: — Пусть перенесут моего друга обратно во дворец.

* * *

У Захиры совсем не осталось сил. Силы вытекли из нее с последним вздохом Абдула, с кровью, залившей ее тунику и руки. Странное онемение и пустота заполнили ее, когда Себастьян уносил ее прочь от убийства в мечети. Она не чувствовала ни рук, ни ног, но сердце глухо билось в груди, и под всепоглощающей пеленой шока было что-то еще. Что-то глубоко внутри болело и жгло, как едкая желчь.

Это была вина: темная и удушающая. Ей казалось, что вина поглотит ее — и Захира молилась, чтобы так случилось — за то, что смерть Абдула тяжкой ношей легла на ее душу. Она никогда не хотела причинить ему вреда. Она хотела сама принять кинжал Халима. Абдул был хорошим человеком, он не заслуживал такого ужасного конца.

А еще был Себастьян. Она обняла руками его плечи и шею, уткнулась лицом в его запах, его тепло, в ощущение безопасности и защищенности от его сильных рук, а ведь она не имела на это права. Ей было больно от того, насколько ей нужны его объятия — и от того, что он возненавидит ее, когда откроется правда о том, кто она и что она такое.

Захира закрыла глаза и вслушивалась в звук его шагов по мостовым улиц, в удары его пульса у самой ее щеки. Ей хотелось, чтобы он шел и шел, чтобы он унес ее далеко-далеко от этого места, туда, где зелень и спокойствие, туда, куда не проникнуть боли и смерти. Мысли об этом показывали ее слабость.