Читать книгу "Королевское предложение - Паола Маршалл"

Следует прижать сэра Гарта и вынудить его рассказать, от кого он получил письмо. Но как это устроить без скандалов и пересудов?.. Глупый вопрос! Разве он, Джесс, не занимался такими делами в бытность свою в Сити… Достаточно затронуть слабое место сэра Гарта! Джесс хохотнул. Он снимет на время маску джентльмена, чтобы вырвать правду у сэра Гарта Мэннинга.

Глава одиннадцатая

Вечер был теплый, и все окна в столовой Хайкросс-хауза, нового дома Фиртов в окрестностях Нетертона, были открыты.

Угощение напоминало пикник – каждый брал с длинного стола приглянувшееся ему яство и располагался в доме или во дворе на скамейках, которые стояли на дорожке, огибающей благоухающие клумбы.

Миссис Фирт каждому гостю представила своего брата, знаменитого доктора Мейнарда Шоу. Из всех нетертонцов лишь одной Джорджи было известно, чем на самом деле известен доктор Шоу. Даже миссис Фирт не ведала о том, что брат ее вольнодумец и дружен с людьми, которых она бы сочла недостойными. Среди них верный последователь Руссо Уильям Годвин,[8] жена которого Мэри Уоллстоункрафт призывала бороться за права женщин; его пасынок, поэт и сторонник радикализма Перси Биши Шелли, бежал с юной дочерью Годвинов, будучи женат.

Когда миссис Фирт знакомила Джорджи со своим братом, тот с сальной улыбкой в глазах потянулся губами к руке, которую она протянула с превеликим нежеланием.

– Дорогая сестрица, миссис Херрон не нуждается в представлении. Сколько раз я обедал с ней и ее покойным супругом! Не нахожу слов, чтобы выразить, как я рад видеть вас снова, мадам. – Он впился в нее жадным взглядом.

Джесс мгновенно преисполнился неприязнью к доктору, увидев, как Джорджи вздрогнула, когда тот прижал ее руку к груди и прибавил:

– Надеюсь, после ужина мы побеседуем с вами подольше, моя дорогая.

Джорджи ничего не оставалось, как в самых любезных выражениях согласиться.

Когда очередь дошла до Джесса, доктор Шоу, услышав фамилию Фицрой, поднял глаза к потолку.

– Хм! Любопытная у вас фамилия. Насколько я знаю, ее частенько давали незаконнорожденным отпрыскам королевской фамилии. Была, кажется, некая мисс Анна Джесмонд, близкий, так сказать, друг Фредерика, принца Уэльского, отца покойного короля Георга III.

У всех стоявших вокруг вырвался дружный вздох изумления.

– Меня это вряд ли касается, – Джесс был холоден и спокоен. – Да будет вам известно, я родом из пограничных областей Уэльса и корни мои уходят в далекое средневековье. Скорее всего, я потомок одного из бастардов Плантагенетов,[9] отнюдь не ганноверцев.[10]

Джесс знал, что говорил. Джесмонды никогда не хвастались незаконной близостью к королевскому дому и не пытались извлечь из этого выгоду. Он убедился, что мисс Джесмонд решительно все бумаги, касавшиеся связи Анны Джесмонд и принца, уничтожила, чтобы никто не мог запятнать честь фамилии. Все, кроме одной.

Доктор Шоу улыбнулся.

– Я не хотел вас обидеть. По моему мнению, институт брака, законнорожденные и незаконнорожденные дети – эти глупости – придуманы, чтобы сковать природные инстинкты мужчин и женщин, делая их несчастными.

– Если бы в разговоре с вами я следовал природным инстинктам, боюсь, это несколько поколебало бы вашу убежденность в том, что следование им разумно и благотворно.

Слова прозвучали резкой отповедью, хотя и в учтивой форме. Доктор Шоу и все присутствующие сделали вид, что ничего не произошло.

Но один из гостей, услышав эту пикировку, впал в глубокую задумчивость. Сэр Гарт Мэннинг прикинул, не в этом ли причина слежки властей за Фицроем. Но какова ее цель? Готовится заговор? Миссис Фирт, прежде чем пройти в столовую, направилась к Джессу, несколько расстроенная бестактностью своего брата.

– Не обращайте внимания, – негромко извинилась она. – Вы должны понять этих ученых. Их больше всего интересует то, о чем мы предпочитаем не говорить.

– О, не беспокойтесь, – с улыбкой сказал Джесс. – Меня это нисколько не задело, ни в коей мере.

– Вот и хорошо, – миссис Фирт несколько растерялась, но быстро нашлась. – Прошу вас. Шеф-повар сегодня превзошел себя, и мы должны вознаградить его старания прекрасным аппетитом.

Миссис Фирт покинула его. И тут же появилась Джорджи.

– Знаете, Фиц, – с лукавой улыбкой проговорила она, – когда эта ехидна вцепилась в вас, я подумала, что миссис Фирт рассказала ему, что мы с вами добрые друзья, и… – Джорджи покраснела, – он приревновал меня к вам.

– Мне тоже так показалось, – согласился Джесс.

– И не дали ему спуску. Я гордилась вами. Он ведь привык, что его никто не может переспорить.

– Он не мог говорить вольно перед сельской публикой. Они и так были удивлены.

– Но, неужели, правда то, что вы сказали о себе?

– Кого-нибудь другого я попросил бы припомнить, что я ответил доктору Шоу.

– Знаете, Фиц, вы так неуловимы, что мне как-то не по себе от этого.

– Я бы мог сказать то же самое о вас, но не стану, – улыбнулся Джесс. – Миссис Фирт хвасталась, что ужин великолепен. Пойдемте к столу, пока там еще что-то осталось!

– С удовольствием, сэр, если вы позволите опереться на вашу руку.

Весело переговариваясь, они направились в столовую, не замечая двух пар ревнивых глаз – доктора Мейнарда Шоу и сэра Гарта Мэннинга, которых объединяло стремление обладать Джорджи и страстное желание убрать соперника.

Джесс выбирал блюда, когда кто-то хлопнул его по плечу. Он обернулся.

– Я все думал, откуда такая фамилия, и вот узнал, наконец. – Банкир Боулби был изрядно навеселе, но, похоже, настроен, поговорить, судя по его многозначительной улыбке. Так и случилось. Боулби приблизил распаренную жирную физиономию вплотную к лицу Джесса, так что тот услышал зловонное дыхание. – Что, никак не удается уломать Кайта? Может, поговорим один на один? Я дал бы совет, как с ним справиться.

Джорджи взглянула на спутника и решила вмешаться.

– Прошу вас, мистер Боулби. Это никуда не годится – вести деловые разговоры за ужином. Обсуждать денежные дела вне банка – верх неприличия.

Боулби терпеть не мог Джорджи, которая, как он считал, плохо влияла на миссис Каролайн Памфрет. Ему хотелось указать ей ее место, но, поскольку рядом стоял Джесс, он инстинктивно почувствовал, что такой шаг неразумен.

– О, леди ничего не понимают в наших делах, правда, Фицрой? – сглотнув, заявил он.