Читать книгу "Колдовское наваждение - Аннет Клоу"

Она не договорила. Она вдруг все поняла… Новое платье… Нет, ей не будут завидовать женщины Нового Орлеана, они будут презирать ее. Ведь даже теперь, когда была снята блокада и торговля немного восстановилась, никто в городе не смог бы купить себе такой шикарный отрез материи — только янки. И если женщина появится в таком наряде, все скажут, что она — любовница янки!

На глаза Патриции набежали слезы. Она отложила в сторону подарок. Ей вдруг стало все ясно. Это был особого рода подарок, подарок, который обычно мужчина дарит своей любовнице взамен на ее милости. Прими она этот подарок, и все еще раз убедятся, что она проститутка и предательница. Этот подарок — доказательство ее позора.

Она покраснела и бросила сверток на кровать.

— Отдай это какой-нибудь из своих девиц. Он мне не нужен! — крикнула разгневанная Патриция.

Этот резкий отказ, хотя только что она была в полном восторге, ошеломил Эмиля. Он почувствовал себя так, как будто получил пощечину.

— Что с тобой? — спросил Эмиль удивленно.

— Я продала тебе свою душу за жизнь Федерико. Но за подарки янки-грабителя я не продаюсь!

Эмиль разозлился.

— О, господи! Ты лживая, ничтожная, подлая самка! — закричал он на нее и, подбежав к ней, грубо схватил ее за руку, впиваясь своими ногтями в ее нежную кожу. — Тогда что за спектакль ты устроила прошлой ночью? Ведь я был тебе желанен, и тебе очень хотелось близости со мной?! Или не так все это было? Может, у тебя хватит совести сказать, что ты выкрикивала мое имя только из-за того, чтобы спасти Федерико? — злобно кричал он.

— Отойди от меня! — потребовала Патриция.

— Не отойду! Не отойду до тех пор, пока ты не признаешь, что жаждешь меня так же, как я тебя! — сказал он.

— Никогда! — прошипела Патриция и гордо вскинула голову.

Он грубо прижал ее к себе и сильно поцеловал, запрокинув ей голову.

Она поняла, что, целуя ее, он опять пытается одержать победу, используя ее чувства. Он больно ухватил ее одной рукой за волосы, а другой — за талию, а потом склонился над нею и стал целовать ее шею и грудь.

— Нет, Эмиль! Заклинаю тебя! Остановись! Ты задушишь меня. Я не могу дышать, — едва смогла произнести Патриция.

Он поднял свою голову и заглянул ей в глаза.

— Признайся! Скажи! Скажи, что ты хочешь меня!

— Нет! — ответила она.

Эмиль вновь нагнулся к ней и грубо поцеловал ее. Затем он поднял ее и понес к кровати. Подойдя к кровати, Эмиль бросил Патрицию на середину ложа, прямо на голубую, сияющую павлиньими узорами, ткань, и сам улегся рядом.

Он начал расстегивать ее одежду. Но сейчас он действовал не грубо, напротив, его руки нежно перебирали пуговицы и так же нежно касались ее обнаженного тела. Эмиль искусно ласкал ее грудь, живот и бедра, щекотал языком ее тугие, темно-коричневые соски. Он был таким искушенным любовником, что опять завладел каждой клеточкой ее тела. И она ничего не могла с собою поделать.

Патриция, пытаясь не выдавать своих чувств, закусила губу. Когда же, наконец, он вошел в нее, ей стоило большого труда сдержать крик — так хотело этого ее тело! Это было дивное чувство, но она знала, что дальше будет поистине райское блаженство, и стала отвечать на его ритмичные движения. Волна экстаза накрыла ее, и она, вздрогнув, уже не смогла сдержать крик!

Когда страсти улеглись, он, лежа рядом, заглянул ей в глаза и спросил:

— Ты все еще будешь отрицать, что любишь меня?!

Патриция беспомощно качнула головой, и слезы покатились из ее глаз. «Он прав», — думала она.

На следующее утро Эмиль проснулся рано. Его мучили угрызения совести. Будь проклят его характер! Он любил Патрицию, любил силу ее духа и воли. Однако сам делал все, чтобы сломить эту юлю, подчинив ее своей. Кроме того, он вел себя, как необузданное грубое животное по отношению к ней, и все из-за того, что она не любила его. Бог свидетель тому, что при таком отношении нельзя было ждать ответной любви. Это Эмиль прекрасно понимал. Но его продолжала терзать ревность. Его сердце было изранено и нервы напряжены до предела. Стоило ему только подумать о другом мужчине, как у него начинался дикий приступ ревности. Он был человеком с твердым характером, умел контролировать свои эмоции. Но как только Патриция бросала в его сторону презрительные взгляды, он сходил с ума от ревности, начинал говорить и делать гадости, чтобы причинить ей ответную боль.

— Бедная моя любовь! — Эмиль приподнялся на локоть и посмотрел на Патрицию. Она лежала, свернувшись калачиком. Волосы ее разметались в разные стороны. Эмиль улыбнулся и осторожно убрал пряди волос с ее лица. Боже! Как он любил ее! Он знал, что убьет всякого человека, кто обидит ее, и сам же обижал больше всех. Он не мог понять — то ли это было в его, Шэффера, характере, то ли в нем говорили гнев и ревность. Неужели и его отец обращался так же с его матерью, как он обращается сейчас с Патрицией? Впечатления детства — отношения отца и матери, ее неверность, их расставание — в них он искал аналогии со своими отношениями с Патрицией. И так же, как подростком, он страдал и ненавидел.

Эмиль ненавидел себя за те унижения, которым он подвергал Патрицию, но был так же уверен в том, что, скорее, руку себе отрежет, чем отпустит ее от себя.

Когда Патриция проснулась, Эмиля уже не было. Она зарделась от стыда, вспомнив прошлую ночь и то, как она отвечала на его ласки. Ей стало очень стыдно. Прекрасная голубая ткань с сияющими, как павлиний хвост, узорами валялась, скомканная, на полу. Патриция подняла ее и с отвращением швырнула на кровать. Но потом вдруг ее осенила хорошая мысль. Она улыбнулась про себя, взяла ткань, бережно свернула ее, разыскала Мэй и отдала негритянке.

Мэй глазам своим не поверила. Сначала она отказалась принять такой дорогой подарок, но Патриция настояла на своем, и служанка согласилась.

Эмиль не пришел на ночь домой, и Патриции вдруг стало страшно. А что если он так рассердился на нее, что не вернется совсем? Как ей тогда быть?

Он вернулся на следующий день вечером, и Патриция с облегчением вздохнула, стараясь, тем не менее, не подавать вида, что была очень расстроена его отсутствием.

Его поведение в последующие дни изменилось и стало необычным для него — он стал более вежлив в обращении с нею и менее требователен. Но он не освободил ее от обязанностей в постели и по-прежнему был с нею очень страстен.

Мэй быстро сшила себе из подаренной ткани новое выходное платье. Когда Эмиль увидел ее воскресным утром в роскошном платье, отправляющуюся в церковь, то лицо его стало мертвенно-бледным. Он так посмотрел на Патрицию, что она от страха даже несколько отступила в сторону. Эмиль ушел из дома, сильно хлопнув дверью, и не возвращался до поздней ночи.

Патриция уже спала, когда он вошел в спальню и, грубо тряхнув ее за плечо, приказал:

— Просыпайся!

Патриция, ничего не понимая спросонья, моргала ресницами.