Читать книгу "Оборотный город - Андрей Белянин"

– А-а… тады… А как же тогда чумчара на площадь попал?

– Да в чемодане же, – уже более твёрдо продолжил я. – Чумчара, что лежал на площади, совсем тощий. Если правильно перерезать поджилки и сухожилия, его в чемодан упаковать – как нечего делать!

Моня метнулся в соседнюю комнату, приволок большущий кожаный чемодан, раскрыл, и оба упыря, принюхавшись, признали:

– Чумчарой мёртвым пахнет!

– Вот именно. Добавьте сюда пастушка, беса и попытку нападения на беззащитную молодую девушку. По-настоящему сильных противников ваш Анатоль Францевич по-прежнему избегает…

– Дык… блин! – опять взвился Шлёма. – Чё ж мы тут сидим? Бежать надо, Хозяйку спасать!

– Выжидаем, – хладнокровно ответил я. – Пусть уйдёт спокойно, думая, что обманом запер нас. Катенька его в дом не пустит, а мы тем временем, не торопясь, выйдем через окно, обойдём злодея с тыла и как…

– Ох и хитро придумано! Вот тока… – перебил меня Моня.

– Чего?

– А ежели он к ней тоже не в дверь постучит, а, как мы, в окно?! Гиены, они ж твари прыгучие…

Я на миг представил себе эту ситуацию, потом резко вскочил, поднял над головой табурет и в два удара высадил окно вместе с рамой:

– Бежим!!!

О, как мы бежали… Или, вернее, как мы выбежали, потому что почти в ту же минуту нас остановила удвоившаяся толпа нечисти под руководством неубиваемой бабки Фроси! Сильно подозреваю, что она какая-нибудь синтетическая, ибо прибить её нереально, а остановить невозможно никакими средствами…

– От и снова пересеклися наши пути-дороженьки, казачок! От и некуда тебе скрыться! От и… А ты чё такой спокойный-то?

Я обезоруживающе улыбнулся и широко развёл руки, демонстрируя, что у меня ничего нет.

Старушка впала в панику…

– То исть бежать не будешь? Сдашься, чё ли, а? Ох не верю я тебе, хорунжий…

Я буквально светился самой нежной улыбкой, и оба упыря по бокам добавили свои неровные оскалы для дополнительного сияния. Нечисть окончательно стушевалась…

– Да ну тя в задницу, Иловайский! – сплюнув, отступила бабка Фрося. – Ить опять же обманешь небось?!

Я молча сделал два шага вперёд, отобрал у какой-то ведьмочки помоложе боевое помело и поднял на неё строгий взгляд.

– На себя потяни – вверх пойдёт, наклони вниз, а пришпорить захочешь, так колени сожми, она послушная…

– Эй, казачок, да нам-то чё делать? – с неизбывной тоской в голосе протянула бабка. – Опять меж собой драться, что ль, а?!

Нечисть устало и безутешно переглянулась, заученно начиная засучивать рукава, ей-богу, я их даже не подначивал.

– Чтоб ты опух, хорунжий! – хором пожелали все.

Их последние слова стёрло у меня в ушах свистом ветра. Преспокойно оставив Моню и Шлёму на разборки с электоратом, я отчаянно пытался удержаться на осиновом древке, запоздало понимая, что поспешил, что это непохоже на верховую езду, что у меня кружится голова и больно в… неприличном месте, потому что на помеле сучок и мне от него некомфортно!

О боже, как на них только женщины ездят?! Уверен, что надо быть просто упёртой экстремалкой-мазохисткой-извращенкой (кажется, это так звучит по-латыни?), чтоб в голом виде нестись с такой неструганой древесиной между ног за сто вёрст на ближайший шабаш к Лысой горе у Днепра…

Тем не менее мы, Иловайские, никогда не отступаем, мне дядя рассказывал. Поэтому и я держался изо всех сил, вцепившись в метлу, как навалерьяненный кот в штаны любимого хозяина, с неразумной целью, но полный бешеного самомнения!

Дрянной метёлке не хватило скорости, чтобы на полном ходу влететь в раскрытое Катенькино окошко, но вполне достало вредности, чтобы выкинуть меня туда, резко подбросив задом у подоконника. Я чудом не расколотил все стёкла, рухнул на пол, два раза перекувыркнулся, сбил полку с книгами и красиво встал на одно колено, вытянув руку с турецким пистолетом.

– «Типа крутые копы»? – восхищённо прицокнула языком кареглазая красавица, с мокрой головой, от подмышек до бёдер закутанная в махровое полотенце. – А я тут душ принимаю, слышу, какой-то Ромео в окошко лезет, накинула что было, вот даже газовый баллончик с «черёмухой» для приветствия взяла, ан… нет, не судьба побрызгаться!

– Прощенья просим. – Я с превеликим трудом отвёл от неё взгляд. – К вам это… сюда аптекарь не заходил?

– Анатоль Францевич? – Хозяйка на минутку повернулась спиной и так перезапахнула полотенце, что я едва не задохнулся. – Вроде нет. А что, должен? Или я ему должна? Я в тот день пьяная была, кому чего обещала, не помню… Ой, да не красней ты! Шутка! Не было никого, и ничего не было. Нужен мне твой аптекарь…

Договорить она не успела: свет в окне заслонила могучая фигура серой гиены. Дальнейшее описываю подробно, так как весь этот кошмар навеки запечатлелся в моей памяти…

Выстрелить я не успел – прыжок зверя на девушку был неуловимо быстр, меня буквально отшвырнуло в сторону. Торжествующий хохот аптекаря заполнил комнату:

– Всё, конец власти женщины… всё! Хочу…

– Да на, легко! – В Катиной руке появилась цилиндрическая штучка, из которой прыснула направленная струя мелких брызг, оросив оскаленную морду зверя.

Гиена взвыла так, что с потолка посыпалась побелка, вверх взлетели белые листы бумаги и адские псы во дворе испуганно заскулили…

– Стерва, стерва негодная-а-а! – дребезжащим фальцетом завизжал аптекарь, пытаясь стереть Хозяйкиным полотенцем жгучую жидкость.

Я вновь вскинул пистолет, и на щелчок курка зверь метнулся обратно в окно, но не успел – грохнувший выстрел заполнил помещение дымом и пороховой гарью! Когда всё рассеялось, гиены на подоконнике уже не было…

– Я попал в него, я попал!

– О да, ты попал, Иловайский, ты даже сам ещё не понял, как ты попал! – едва не задыхаясь от ярости, прорычала АБСОЛЮТНО голая Катенька.

В своём воодушевлённом энтузиазме я как-то не сразу понял, что Анатоль Францевич рухнул вниз, с мордой, обмотанной её полотенцем, тем самым, в котором она вышла из какого-то душа. В смысле из бани, наверное, но не это важно…

– Я тебя убью, – со слезами в голосе зачем-то пообещала Катя, хотя я честно зажмурился и на ощупь пытался удрать. Это удалось мне не сразу, ушибся лбом, отбил о косяк мизинец левой ноги, но глаз не открыл: себе дороже. Поверьте…

Я скатился вниз по лестнице, на ходу взводя курок второго пистолета, но, увы, ожидаемого мёртвого тела нигде на мостовой не обнаружилось. Только кровавые пятна, брошенное полотенце и три-четыре отпечатка лап, уже размазанные и удаляющиеся в направлении площади. Хреново и обидно, не знаю, чего больше…

– Уф, загонял ты нас, хорунжий. – Из-за угла едва ли не выползли умотанные в хлам Моня и Шлёма. Видок у ребят был как у скаковых лошадей, пришедших на финиш первыми, но так и не понявшими – зачем бежали? Им-то чего с этого?! А ничего, кроме физы в пене и задницы в мыле…