Читать книгу "Экзорцисты - Джон Сирлз"

– Я собираюсь сделать пиццу. Хочешь пиццы?

– Ты будешь готовить?

Она протянула руку к лежавшей на столе пластиковой сумке из магазина «Севен-илевен»[22].

– Вот мой рецепт: открыть коробку, вытащить то, что заморожено, и засунуть в микроволновку. Я тебе не Джулия Как-Ее-Там-Сиськи, но с этим справлюсь.

– Стихотворение не имеет отношения к твоей ситуации, – между тем продолжал Бошофф, возвращая меня обратно в свой кабинет. – Но в нем есть несколько строк, которые могут тебе помочь. Оно называется «Мелочи», и его сочинила Шерон Олдс[23]. Мне бы следовало его записать, но я лежал в постели, и под рукой не оказалось ручки. К тому же я не хотел будить жену. В последнее время она особенно нуждается в отдыхе.

Плотно сидящее на пальце кольцо должно было навести на мысль о существовании миссис Бошофф, но мне она никогда в голову не приходила. А когда я попыталась ее себе представить, то получилась женщина с седыми волосами и розовыми щеками, нечто вроде миссис Санта-Клаус, рядом с ним под одеялом.

– А почему сейчас ей необходим отдых? – спро-сила я.

Бошофф даже перестал сосать леденец от кашля.

– Боюсь, моя жена нездорова.

Я знала, как неприятно, когда люди вторгаются в личную жизнь, поэтому сказала, что сочувствую, но больше вопросов не задавала. Он благодарно кивнул, и мы сменили тему. Он снял очки и оперся о письменный стол, стараясь вспомнить стихотворение. Пока его карандаш шуршал по бумаге, я почувствовала, что Альберт Линч на меня смотрит. В церкви был только один свидетель – я, – и мне стало интересно: кто мог обелить его имя?

– Ну вот, Сильви. Я не могу вспомнить все стихо-творение. Только ту часть, которая заставила меня вспомнить о тебе. – Бошофф развернул кресло в мою сторону и стал читать по памяти. Закончив, он спросил, навел ли меня отрывок на какие-то мысли. У меня не возникло идей, и я покачала головой. Тогда он опять надел очки и повторно прочитал отрывок. На этот раз я слушала его более внимательно.

«Я научилась любить его мелочи, потому что большое любить не могу, никто не может – это ошибка».

– Как я говорил тебе, Сильви, само стихотворение не имеет к тебе отношения. Однако эти строки показывают способ иначе думать о сестре.

Я никогда не говорила, что виню Роуз за то, что она позвонила родителям и заманила их в церковь, и о том, что я не рассказала об этом полицейским. Возможно, Бошофф уловил что-то в моем молчании, как однажды научила меня делать мама.

– Ты сможешь попробовать, Сильви? Ведь тебе еще жить с сестрой по меньшей мере несколько лет, и это поможет тебе сосредоточиться на хорошем.

– Я постараюсь, – ответила я, но мне не удалось вложить в свой голос хотя бы капельку энтузиазма.

– Ладно, тогда почему бы нам не составить список мелочей, которые тебе в ней нравятся? Мы можем начать вместе. У тебя с собой дневник, который я тебе дал?

Маленькая фиолетовая книжечка теперь постоянно была со мной в папиной сумке, ведь если бы я оставила ее дома, Роуз могла бы обнаружить, что я пишу там о вещах из нашего прошлого, которые я хотела запомнить, вроде той ночи с Дот или о путешествии в Окалу и событиях, случившихся потом. Но если учесть, что я там написала, то и вытаскивать его не входило в мои планы, поэтому я сказала Бошоффу, что у меня его нет. Порывшись в письменном столе, он отыскал блокнот и своим небрежным почерком сверху написал: «Мелочи», а потом ниже поставил цифры от одного до трех и протянул блокнот мне.

– Однажды ты сказала, что у Роуз приятный голос, когда она поет вместе с радио. Можно ли полюбить такую мелочь?

Я неохотно написала: «У моей сестры приятный голос, когда она поет».

Закончив, я уставилась на пустое пространство после оставшихся двух цифр.

– Сожалею, – сказала я, снова переводя взгляд на фотографию Альберта Линча. – Но я неважно себя чувствую. Вы не против, если мы сегодня на этом за-кончим?

Бошофф проследил за моим взглядом, направленным в сторону мусорной корзины, его губы раздвинулись, и он поднес палец ко рту, словно нажимал на кнопку и что-то останавливал.

– Сильви, тебе известно, что я работаю в этом кабинете еще с несколькими людьми. Я прихожу сюда незадолго до твоего появления. Если бы я заметил газету, то убрал бы ее…

– Думаю, мне нужно зайти к медсестре. Можно мне взять газету?

– Конечно, если у тебя есть такое желание. Быть может, ты хочешь об этом поговорить?

После нескольких недель, в течение которых он осторожно обходил эту тему, мне стало не по себе из-за того, что она снова возникла. Тем не менее я покачала головой, забыв наставления Луизы Хок, которая говорила, что мне необходимо тренироваться произносить ответы вслух. Я засунула руку в корзину, чувствуя себя так, словно опускаю ее все глубже и глубже в колодец, чтобы вытащить одну из тряпичных кукол за ее лишенную пальцев руку. Я схватила край газеты, и часть с купонами и спортивными новостями упала обратно, а у меня в руке остались интересовавшие меня страницы. Я унесла их с собой, оставив бедного Бошоффа с его списком «Мелочей».

Я направилась в сторону кабинета медсестры, хотя не собиралась туда заходить. Вместо этого свернула к кабинету труда, где меня встретили незнакомые запахи опилок и припоя. У фонтанчика с водой сполоснула лицо – я действительно неважно себя чувствовала – и после этого развернула газету.

Дандалк. Убийца застрелил Роуз Мейсон, 45 лет, и оставил ее умирать возле алтаря в маленькой церкви тихого мэрилендского городка, расположенного в двадцати милях от столицы штата. Сильвестр Мейсон, 50 лет, ее муж, был убит в нескольких футах от жены выстрелом в затылок.

Младшая из двух их дочерей, тринадцатилетняя девочка, спала в машине родителей, стоявшей возле церкви, когда ее разбудил звук выстрела. «Когда я услышала второй выстрел, то открыла дверцу и пошла к церкви», – сказала девочка полиции, больше никаких подробностей из беседы с ней прессе не известно. Полицейские рассказали, что они нашли девочку, которая пряталась под скамейкой, только через несколько часов после начала расследования. «Из головы у нее шла кровь, и она то теряла сознание, то снова приходила в себя, – сказал детектив Деннис Раммель из окружной полиции Балтимора. – Мы вывели ее оттуда, как только смогли».

В течение нескольких недель велось расследование, в результате которого появился один подозреваемый: Альберт Линч, 41 год, бродяга. Родился в Холли-Гроув, штат Арканзас. С 1986 года мистер Линч…

– Прошу меня простить, юная леди.

Я подняла голову и увидела незнакомого учителя.