Читать книгу "Замкнутый круг - Александр Рогинский"

Действительно, если он ей признался в том, что влюбился, а потом через нее же договаривался о свидании, то почему бы уже и не рассказать, что творилось у него на душе.

Вот в чем трагедия таких ребят: из них хотят выжать даже больше, чем они могут дать. И все из-за жадности родителей, подчас желающих откровенно обогатиться, а чаще из-за простого непонимания, что нельзя воспитывать таких людей в тепличных условиях.

Ничего хорошего из этого не получится. Они должны жить нормальной жизнью, общаться со сверстниками, играть в футбол…

Роза не впервые работала с вундеркиндами. У нее несколько лет назад была девочка, которая играла на фортепьяно, как Бог.

Мама привела ее в школу в три года. Роза сыграла ей одну из ранних сонат Моцарта. Леночка тут же на слух повторила. Это было поразительно.

Леночку показывали в Москве, ее хотели забрать к себе многие выдающиеся педагоги. Но однажды Леночка вышла на балкон девятиэтажки и бросилась вниз.

Это был настоящий кошмар. Розу таскали по следователям, она давала показания. Но, ничего не поделаешь: этим маленьким гениям дается сразу много и много отбирается. Щедро одарив талантом, природа редко заботится о механизмах, с помощью которых можно удержаться в обыденном мире.

Потом, когда Роза засела за специальную литературу, чтобы разобраться наконец, почему с Леной такое произошло, она прочитала, что и продолжительность жизни у таких музыкантов, писателей, поэтов, художников, артистов на 14 лет меньше, чем у обычных людей. Гении — мученики, расплачивающиеся за прогресс.

Не дай Бог, такое случится и с Ильей. То, о чем он сейчас рассказывал, как раз прямиком вело к пропасти. Роза много раз встречалась с отцом Ильи. Это был подозрительный сухой человек, который считал и себя, по всей видимости, гением; сразу давал понять, насколько он выше своего оппонента.

Роза пыталась быть максимально корректной, но трудно было выслушивать наставления совершенно безграмотного человека, когда он учил ее, как вести себя с Ильей.

— Давай сделаем так, — сказала она Илье. — Ты сообщишь отцу, что мы идем на экскурсию от школы. Руководитель группы я, следовательно, я за все и отвечаю. Если у него возникнут вопросы, пусть мне позвонит. Я все подробно ему расскажу.

Илья ушел ободренный, глаза его горели, он уже, кажется, мысленно разгуливал с Клавой по зоопарку.

А Розе пришла, кажется, неплохая мысль: поскольку Илья был на учете у Виктора, почему бы ему не припугнуть Виталия Леонидовича Измайлова.

Дать понять, что Илье нужно больше бывать в коллективе, на воздухе, быть свободным от родительского прессинга.

Она тут же позвонила Виктору. Но в больнице сказали, что он уже несколько дней, как не появлялся на работе.

В тот же день она и от Кошерина — старшего узнала, что Виктор исчез.

* * *

Кошерин чувствовал себя совершенно разбитым. Утром, едва проснувшись, он погружался в мир мрачных предчувствий и душевной боли. Теперь свою прошлую жизнь он видел тоже в мрачных тонах. Словно его бросили на необитаемом острове и окончательно позабыли.

Из этого выходило, что он не научился себя переламывать, собой руководить. Странно, других учил, а сам не научился.

Там была аудитория, зависимые от него люди, изображающие заинтересованность в его обучении. А здесь он был один, и учить себя не умел. Хорошие и правильные слова отскакивали от него. А вот грязные, мрачные прилипали охотно. Отчего так происходит?

Вокруг столько света, а у него темно на душе. Ничто не радует, словно он болен смертельной болезнью, и дни его сочтены.

Дошло до того, что повестка с просьбой посетить капитана Смирнова в пятницу в одиннадцать часов необыкновенно обрадовала его.

Будет хоть с кем поговорить. Говорить придется о неприятном, кто же ходит к следователям за приятным, но все равно осмысленный человеческий голос.

Вот по чему, оказывается, он соскучился — обыкновенному человеческому голосу.

Смирнов поднялся ему навстречу, он был так же чисто выбрит и свеж.

— Прошу, — сказал он, показывая рукой на кресло напротив. — Давно не виделись. Как вы себя чувствуете, Дмитрий Сергеевич?

— Просто — таки хреново, — признался Кошерин. — Никогда так хреново себя не чувствовал.

— Да, бывают такие периоды в жизни, когда все валится из рук. Не зря говорят, идет беда, отворяй ворота.

— Вы накаркаете еще и на беду.

— Вы сами ее, Дмитрий Сергеевич, и накаркали. Ваш сын ушел из дома, а может быть, из жизни только по причине сильного раздражения от совместной жизни с вами.

Нам стало известно, что он оставил какую — то записку, о которой вы нам ни слова не сказали.

— Оставил. Диковинную записку, которую читать могу только я и то на определенных условиях.

— Что же это за такой диковинный труд, и почему вы мне об этом не рассказали? Знаете, как на юридическом языке называется такое действие? «Сокрытие важных вещественных доказательств».

За это по головке не гладят в нашем ведомстве. А если приплюсовать к этому делу еще и тайник, в котором найдены большие ценности, то сами понимаете…

— Знаете что, Николай Валентинович, арестуйте меня. Мне уже все равно. Я хотел уехать, хоть немного отдохнуть от всей этой трахамудии, но, вижу, вы мне не дадите этого сделать. Так лучше сидеть в камере.

— Что вы такое говорите, побойтесь Бога! Вы, оказывается, слабодушный человек. А проработали столько времени первым руководителем такого большого концерна. Отзывы о вас самые хорошие.

Мы не карательные органы, а разбирающиеся. Мы ищем истину, а вы нам не помогаете. И в тюрьму вам еще рано.

— Рано? В самый раз. Я устал. Вы знаете, что такое, когда человек устает душой. Когда свет не мил? Я никогда ни перед кем не плакался и сейчас не плачусь. Я просто хочу, чтобы вы прониклись тем, что мне уже осточертел мой сын, который играет в какую — то игру, мне…

— А если я скажу, что есть подозрения в совершении покушения на вашего сына и что он погиб?

— Болтовня это все. Он затеял игру. Он же психиатр, знает все такие штучки, чтобы разрушить психику отца и наказать его. А может, у него цель квартиру отобрать. Все, что у меня осталось.

— А вы ведь говорили, что жили с сыном душа в душу. Однажды солгав, вы…

— Кто вы такой, чтобы я вам начал рассказывать при первой встрече о своей жизни? Представьте, я прихожу к вам домой и начинаю задавать вам такие нелепые вопросы. Вы сразу начнете мне рассказывать подробности вашей позорной семейной жизни? Сомневаюсь. Так чего вы от меня требуете?

Вот теперь уже скрывать ничего не надо, все открыто, открытей и быть не может.

— У нас есть свидетельства, что у вашего сына было немало врагов. Вы о них что — нибудь знаете?