Читать книгу "Американская империя. С 1492 года до наших дней - Говард Зинн"

Философию этого документа и идеи о том, что правительство назначается народом и призвано охранять жизнь, свободу и счастье человека и что оно будет свергнуто в случае, если не выполняет этих задач, часто рассматривают как имеющие сходство с идеями Джона Локка, высказанными в его «Втором трактате о государственном правлении». Эта работа была опубликована в Англии в 1689 г., когда англичане восстали против королей-тиранов и установили парламентскую форму правления. В Декларации независимости, как и во «Втором трактате», говорится о правительстве и политических правах, но игнорируется факт существования имущественного неравенства. Но разве могут люди в реальной жизни обладать равными правами, притом что имущественное неравенство столь существенно?

Сам Локк был богатым человеком, который вкладывал деньги в торговлю шелком и рабами, получал доходы от выдачи займов и кредитов. Он инвестировал крупные средства в первый выпуск акций Банка Англии спустя всего лишь несколько лет после написания «Второго трактата» – классического заявления в духе либеральной демократии. Как советник властей Северной и Южной Каролины, он предлагал создать правительство рабовладельцев, возглавляемое богатыми землевладельцами.

Провозглашенная Локком идея народного правительства была направлена в поддержку Английской революции, свободного развития капиталистической торговли как в Англии, так и за рубежом. Но сам Локк сожалел, что труд детей бедняков «до достижения ими двенадцати – четырнадцати лет в большинстве случаев потерян для общества», и предлагал, чтобы все дети старше трех лет из нуждающихся семей посещали «рабочие школы», дабы быть «с младенчества приученными к труду».

Английские революции XVII в. привнесли представительную власть и дали толчок дискуссиям о демократии. Но английский историк К. Хилл в работе «Пуританская революция» пишет: «Создание верховенства парламента и закона, без сомнения, в основном пошло на пользу имущим слоям населения». Со спорным налогообложением, угрожавшим безопасности имущества, было покончено; монополии сброшены, чтобы дать большую свободу бизнесу, а военно-морскую мощь стали использовать для проведения имперской внешней политики, в том числе завоевания Ирландии. Левеллеры и диггеры, два политических движения, стремившихся привнести равенство в экономическую сферу, были сметены революцией.

Кто-то может отметить воплощение красивых фраз Дж. Локка о представительном правлении в классовом расслоении и конфликтах, вспыхнувших в Англии после той самой революции, которую поддерживал философ. В 1768 г., когда на американской политической арене нарастала напряженность, Британия переживала времена бунтов и забастовок истопников, работников лесопилок, шляпников, ткачей и моряков, вызванных высокими ценами на хлеб и жалкими заработками. В ежегоднике «Энньюэл реджистер» так описывались события весны – лета 1768 г.: «Всеобщее недовольство преобладало в среде нижних классов. Сие раздражение, частично вызванное высокими ценами на провизию, а частично – иными причинами, слишком часто проявлялось в волнениях и беспорядках, сопровождавшихся самыми печальными последствиями.

«Народ», который, казалось бы, должен был находиться в центре теории Локка о народном правлении, так определялся членом английского парламента: «Я не имею в виду толпу… Я имею в виду средний класс Англии: фабрикантов, йоменов, торговцев, сельских помещиков».

Подобным же образом и в Америке реальностью, стоящей за словами Декларации независимости (вышедшей в том же году, что и капиталистический манифест Адама Смита «Богатство народов»), было то, что нарождающемуся классу важных людей было необходимо привлечь к себе достаточное для победы над Англией число сторонников-американцев, без того, чтобы затрагивать различия между богатыми и бедными, которые развивались на протяжении 150-летней колониальной истории. И в самом деле, 69 % тех, кто подписал Декларацию независимости, при англичанах занимали в колониях ту или иную должность.

Текст Декларации независимости, полный зажигательных радикальных фраз, прочитал с балкона здания городского собрания Бостона Томас Крафте, член консервативной «Лояльной девятки», выступавшей против антибританской воинственной акции.

Через четыре дня после этого события бостонский комитет связи приказал горожанам явиться на центральную площадь для записи на военную службу. Как оказалось, богатые могли избежать призыва, заплатив за замену, а бедным пришлось служить. Это привело к волнениям и выкрикам в толпе: «Тирания есть тирания, от кого бы она ни исходила».

Вот такая революция

Победа американцев над английской армией стала возможной потому, что в руках у народа уже было оружие. Едва ли не каждый белый мужчина имел ружье и умел стрелять. Лидеры революции не доверяли бедняцким толпам. Но они знали, что идеи революции непривлекательны для рабов и индейцев. Поэтому вожди восставших были вынуждены искать поддержку со стороны белого вооруженного населения.

Это было непросто. Действительно, ремесленники, моряки и некоторые другие колонисты были настроены против Англии. Но всеобщего энтузиазма по поводу ведения войны не наблюдалось. Хотя большинство белых мужчин в период войны и провели какое-то время на военной службе, лишь немногие оставались в армии. Джон Шай в своем исследовании повстанческой армии «Народ многочисленный и вооруженный» пишет, что «они устали от запугиваний со стороны местных комитетов безопасности, коррумпированных интендантов, от банд вооруженных оборванцев, которые называли себя солдатами Революции». По оценкам Шая, примерно пятая часть населения колоний открыто поддерживала англичан. Джон Адамс полагал, что треть жителей выступала против войны, треть поддерживала борьбу, а треть сохраняла нейтралитет.

Адъютант Джорджа Вашингтона и подававший большие надежды представитель новой элиты Александр Гамильтон писал из его штаб-квартиры: «…наши соотечественники – абсолютные болваны и пассивны как овцы… Они не были привержены борьбе за свободу… И если нам суждено спастись, то спасти нас должны Франция и Испания».

На Юге помехой являлось рабство. Южная Каролина, где было небезопасно еще со времен восстания рабов в Стоно в 1739 г., с трудом могла сопротивляться Англии; местная милиция была занята тем, чтобы удерживать под контролем невольников.

По словам Дж. Шая, люди, которые поначалу вступали в колониальное ополчение, были «образцом респектабельности, или, по крайней мере, были полноправными гражданами» своих общин. В ряды ополчения не допускались доброжелательно настроенные индейцы, свободные негры, белые сервенты и свободные белые мужчины, не имевшие постоянного места жительства. Однако безвыходность ситуации заставила открыть двери и для менее респектабельных белых колонистов. В Массачусетсе и Виргинии в отряды милиции набирали «бродяг» (праздношатающихся). Фактически ополчение стало тем дающим беднякам надежду местом, где можно было подняться по карьерной лестнице, получая очередное звание, подзаработать и изменить свой социальный статус.

Это был хорошо известный механизм, с помощью которого те, кто отвечал за порядок в обществе, могли мобилизовать и дисциплинировать непокорное население, предлагая беднякам приключения и награды в ходе военной службы, с тем чтобы эти люди сражались за некие цели, которые они необязательно разделяли. Раненный при Банкер-Хилле[27]американский лейтенант дал показания лоялисту Питеру Оливеру (который, возможно, и ожидал подобных ответов) о том, как он присоединился к армии повстанцев: «Я был сапожником и зарабатывал на жизнь своим трудом. Когда началось это восстание, обнаружилось, что некоторые из моих соседей, которые были ничуть не лучше меня, получили первое офицерское звание. Я был очень честолюбив и не хотел, чтобы эти люди превосходили меня. Мне предложили завербоваться рядовым… я просил произвести меня в лейтенанты, и они согласились. Я представил себе путь продвижения по службе: если меня убьют в битве, то это конец, но если погибнет мой капитан, то меня повысят в звании и будут шансы подняться еще выше. Такова, сэр, была единственная причина, из-за чего я пошел в армию, а что касается разногласий между Великобританией и колониями, то я в этом ничего не понимаю».