Читать книгу "Пленники старой Москвы - Анна Князева"

Пару минут паспортистка нажимала на клавиши. Потом объявила:

– По ним нет никаких данных.

– Что значит – нет? – удивилась Катерина.

– Вижу Белоцерковских, вижу Еремину, Ротенберг, еще несколько человек… Куда уехали Глейзеры, сказать не могу.

– Они в пятьдесят втором переехали.

– Говорю вам: их нет.

– Я вам не верю.

– Ну, знаете… – Девушка развернула монитор к Катерине: – Сами смотрите.

Она пробежала глазами.

– Теперь вижу.

– Прописываться будете?

– Буду.

– Тогда не задерживайте очередь, заполняйте ваш формуляр.

Из паспортного стола Катерина вышла в полном недоумении, но со столичной пропиской в паспорте.

По дороге в квартиру подумалось, что Инна Михайловна – женщина с богатой фантазией. Потом она предположила, что информацию потеряли при оцифровке. Ни та, ни другая версия не вписывалась в понимание ситуации. Катерина была уверена: здесь что-то не так. Эта уверенность зиждилась на ее интуиции, которой она привыкла гордиться.

Кстати, к вопросу об интуиции: Катерина понимала, что Герман соврал, но предпочитала мнимое неведение мучительным приступам ревности. Она придерживалась народной мудрости: не буди лихо, пока оно тихо, и чувствовала себя предельно комфортно.

Войдя в квартиру, Катерина заметила, что с полом уже закончили.

– Я ждал вас, – сказал Исаев.

– И я пришла, – оптимистично сообщила она.

– У нас небольшое ЧП.

– Вы не поверите, мне уже интересно. Что на этот раз?

– Сегодня утром я привел сюда новую бригаду строителей. Ребята решили прибить крючки для одежды…

– Ну?..

– Начали прибивать их в кладовке…

– И что дальше?

– Дали пару раз молотком по задней стене…

– И?..

– Стенка упала.

– На них? – испугавшись, Катерина побежала в конец коридора.

– Нет! – Исаев подался за ней.

– Ну, показывайте. – Она сунула нос в кладовку.

– Смотрите… – Прораб подошел к задней панели и сдвинул ее в сторону. – Когда-то здесь была дверь.

– Здесь был черный ход, мне говорили.

– Дверь сняли, проем закрыли панелью. – Он выглянул на лестницу черного хода. – Этой ночью кто-то расковырял ее и влез в квартиру.

– Зачем? – Катерина удивленно округлила глаза.

– Я не знаю. Ваша квартира – вы разбирайтесь. Заявляйте в полицию, жалуйтесь участковому.

– Поверить не могу…

– Не можете? – Исаев взял ее за руку и вывел на тесную площадку черного хода. – Смотрите! – он показал на свежие сколы. – Вот, вот и вот! Вскрыли, зашли, а потом наскоро прикрепили панель степлером.

– У вас пропал инструмент? – озаботилась Катерина.

– Инструмент на месте.

– Зачем же сюда лезли?

– Говорю: ваша квартира – вы разбирайтесь.

Катерина разозлилась. И разозлилась в первую очередь на себя.

– Мне все надоело! Не буду никуда заявлять! Забейте все к чертовой матери, и дело с концом!

– Что ж, вам виднее. Сегодня прикажу заложить проход кирпичом.

Катерина пошла к выходу. Задержавшись у входа в комнату Глейзеров, зашла внутрь. Подошла к печке и открыла чугунную дверцу. Заглянув туда, спросила Исаева:

– Куда делась зола?

Он глубоко вздохнул.

– Ну, знаете… Только за этим я еще не следил!

Глава 19

Лицо врага

«Кто забрал из печки золу?» – на первый взгляд глупый вопрос.

Катерина не собиралась обсуждать эту историю ни с кем, кроме Исаева. Но, даже спросив у него, пожалела. Прораб наверняка посчитал ее сумасшедшей. Или еще хуже – зажравшейся бабой, которая сдерет десять шкур за пепел в печи.

Это бессмысленное событие совпало с проникновением в квартиру и наводило на определенные мысли, развитие которых грозило перерасти в новую версию. И вряд ли этой версии суждено получить подтверждение. Расследование смерти рабочих застряло на простом медицинском диагнозе, который оказался важнее здравого смысла.

Почувствовав кураж, Катерина позвонила следователю Кирпичникову:

– Это Трубникова из квартиры на Мясницкой…

– …где умерли трое рабочих, – продолжил Николай Александрович. – Как поживаете?

– Плохо!

– Что такое? – с каких это пор Кирпичникова стало беспокоить ее «поживание»?

– Сегодня ночью кто-то влез в нашу квартиру.

– Надеюсь, ничего не украли? – вопрос был формальным, он хорошо знал, что воровать было нечего, разве что известку со стен.

– Золу из печи, – Катерина шла напролом.

– Это фигурально?

– В самом деле.

– Что-то не припомню, чтобы в вашей квартире была печь.

– Теперь есть. Она была за стеной. Настоящая печь-голландка.

– И вы уже успели что-то поджечь?

– Не я. Когда ее обнаружили, я нашла внутри несгоревший кусок бумаги. На нем латинскими буквами написано слово или его часть – «батрах». Батрахос, кстати, на греческом означает «лягушка».

– Очень интересно…

– В самом деле?

– Я не лингвист и уж тем более не биолог.

– Я – тоже, – уныло подтвердила она.

– Что ж, значит, на сим попрощаемся.

– До свидания.

Бессмысленность разговора вогнала ее в безысходность. Казалось, сколько ни бейся, истина не откроется.

В два часа ей позвонила Сапега. Звонок оказался кстати. Люсьена предложила поужинать. Альтернатива была только одна: сидеть в номере и думать о том, что каждая минута приближает ее старость. Или о том, что в собственной квартире черт знает что происходит. Или еще лучше: подозревать мужа в измене. Одним словом, Катерина с радостью согласилась.

На этот раз Сапега приехала к подъезду отеля. Забравшись в машину, Катерина стала свидетелем обыденной ситуации. Новый водитель сидел, втянув голову в плечи. Люсьена орала на него, в конце концов прозвучала сокровенная фраза:

– Вы – говно!

Водитель резко обернулся. Взглянув на лицо, Катерина поняла, что видит его впервые.

– Сама поведешь. – Он кинул Люсьене электронный брелок от машины, вылез и зашагал к метро.

Люсьена схватилась за телефон.

– Паша, этот дебил ушел! – кричала она мужу. – Как-как! Кинул ключи и сказал: сама поведешь. Я не умею! Немедленно уволь это ничтожество! Размажь слизняка! И ни копейки ему не плати!