Читать книгу "Гиммлер. Инквизитор в пенсне - Андрей Васильченко"

Заменой стал Теодор Эйке, который позже будет назначен инспектором всех концентрационных лагерей и командиром формирований СС «Мертвая голова», которым будет поручено несение охраны этих лагерей. Во времена Веймарской республики Эйке не раз пытался устроиться на работу в полицию. В 1928 году он вступил в НСДАП, в 1930 году ему было поручено создание подразделения СС в Людвигсхафене. В 1932 году произошла странная история. Эйке арестовали по обвинению в том, что он готовил покушение с использованием взрывчатых веществ. На суде Эйке заявил, что это было провокацией со стороны гауляйтера Пфальца, с которым он находился в продолжительном конфликте. К слову сказать, такой возможности никак нельзя исключать. В любом случае Эйке приговорили к двум годам тюрьмы. Во время пребывания в тюремном лазарете Эйке сбежал, после чего скрывался в Италии, что было сделано по приказу Гиммлера. Находясь в бегах, Эйке не раз встречался с рейхсфюрером СС и тот заверял его в поддержке. И это были отнюдь не пустые слова. При первой же возможности Гиммлер произвел беглого террориста в оберфюреры СС.

В феврале 1933 года Эйке на свой страх и риск вернулся в Германию. Принимая во внимание, что у власти находились национал-социалисты, нет ничего удивительного в том, что его задним числом амнистировали.

Однако Эйке не смог насладиться спокойной жизнью. Оказавшись в Людвигсхафене, он оказался втянутым в очередной политический скандал. Гиммлер вызвал Эйке в Мюнхен и строго отчитал его. После этого Эйке обещал, что, как руководитель СС, не будет вмешиваться в политические дискуссии. Однако своего слова не сдержал. 21 марта 1933 года он был вновь арестован. Поводом для ареста стали самовольные акции подчиненных ему эсэсовцев, которые закончились столкновением с полицией. В тюрьме Эйке объявил голодовку, после чего его перевели в психиатрическую клинику Вюрцберга. Поначалу Гиммлер хотел исключить его из СС, но Эйке написал огромнейшую оправдательную записку. Кроме этого психиатр Вернер Хайде заверил рейхсфюрера СС, что его подопечный отнюдь не являлся душевнобольным (через несколько лет они вновь встретятся и Хайде окажется причастным к программе эвтаназии). После этого Гиммлер добился освобождения Эйке, намереваясь использовать его «для каких-нибудь специальных случаев». Таким случаем как раз оказался лагерь Дахау.

Эйке прекрасно понимал, что почти всем был обязан рейхсфюреру СС, а потому старался больше не «разочаровывать» Гиммлера. На этот раз он проявил рвение, создавая лагерь, который принципиально отличался от концентрационных лагерей, возникших в первые месяцы нахождения национал-социалистов у власти. Отличительными чертами новой лагерной модели являлась полная изоляция от внешнего мира, почти полное отсутствие возможности сбежать из него, разделение охранников и комендатуры, специальная одежда для арестантов, система наказаний и т. д. То есть Эйке создал то, что теперь подразумевается под словосочетанием «концентрационный лагерь периода национал-социалистической диктатуры». Кроме этого Эйке решил навести порядок среди лагерной охраны. Никто не имел права убивать заключенных по своему усмотрению, это можно было сделать, если только арестант выбежал за ограду лагеря. Впрочем, заключенного могли казнить на вполне «официальных основаниях», если тот был уличен в подстрекательстве к бунту. Поскольку под «подстрекательством» могли подразумеваться политические разговоры, отказ от работы, нападение на охранника и т. д., то, по сути, казнить можно было любого заключенного, если бы этого захотел комендант.

В отличие от своего предшественника Теодор Эйке не привязывал смерть арестантов к каким-то формальным процессам. Он отнюдь не намеревался прекращать убийства в Дахау. Однако происшествия со смертельным исходом было легче скрыть в силу того, что лагерь был фактически отрезан от внешнего мира. В большинстве случаев убийство заключенных представлялось либо в виде самоубийства, либо гибели при попытке к бегству. В этой ситуации в дело приходилось включаться лично Генриху Гиммлеру, как политическому командиру полиции, — именно он должен был способствовать этим фальсификациям.

Гиммлеру в то время было вменено в обязанность информировать министра внутренних дел Баварии обо всех случаях «самоубийств» и «попыток к бегству». Перед общественностью и официальными органами Баварии Гиммлер разыгрывал форменный спектакль, когда говорил о «лагере примерного содержания». И этот «положительный» образ пытались поддерживать всеми силами. Так, например, в Дахау побывало несколько комиссий с проверками. В августе 1933 года там был Эрнст Рём, в январе 1934 года его посетила делегация рейхсляйтеров и гауляйтеров. В марте 1934 года в Дахау с проверкой оказался баварский премьер-министр Зиберт, который был настолько доволен визитом, что даже написал письмо Генриху Гиммлеру, в котором поздравлял рейхсфюрера СС с тем, что ему удалось создать «образцовый арестантский лагерь». Некоторое время спустя текст этого письма был воспроизведен немецкой прессой. Однако это не значило, что вокруг Дахау царило полное спокойствие. По Мюнхену ходили слухи о фактах таинственной гибели заключенных, которые не могли не доходить до гражданских органов власти.

Это привело к тому, что в декабре 1933 года тема гибели заключенных в лагере Дахау вновь была поднята на заседании баварского совета министров. Имперский наместник фон Эпп решительно потребовал от представителей юстиции, чтобы те занялись выяснением обстоятельств этих «странных происшествий». В этих условиях Гиммлеру пришлось обратиться за помощью к Эрнсту Рёму, который имел связи в баварском министерстве юстиции. Гиммлер предпочитал затягивать расследование, что в конечном итоге оказалось весьма успешной тактикой. Летом 1934 года в Баварии появился новый прокурор, который предпочел не продолжать расследование. Лагерь Дахау оказался недостижимым для органов юстиции. Как видим, Гиммлеру потребовался всего лишь один год, чтобы создать в Баварии подконтрольную только лишь ему политическую полицию. После этого он решил применить имевшийся опыт в других германских землях. Впрочем, ему пока не хватало сил, чтобы оказывать влияние на Пруссию, где политическая полиция была подчинена могущественному в то время Герману Герингу.

Расширяя сферу своей деятельности за пределами Баварии, Гиммлер проявил себя как искусный политик, который мог прибегать как к дипломатическим приемам, так и к насилию. Он предпочитал использовать тактику инфильтрации. С одной стороны, он пытался ставить на ключевые позиции служащих СС, с другой стороны, он мог убеждать многих видных деятелей, которые уже занимали определенное положение, вступать в СС. Гиммлеру удалось произвести «нужное» впечатление на региональных партийных деятелей. Во многих случаях это не он искал у них поддержки, а наоборот, региональные представители НСДАП стремились к защите и покровительству Генриха Гиммлера.

Для этого могло быть множество причин, но в первую очередь надо обратить внимание на политическую обстановку, которая царила в Германии зимой 1933/34 года. К этому времени Гитлер провозгласил окончание «национальной революции», что существенно ограничивало произвол недисциплинированных штурмовых отрядов. После этого в рядах СА стали высказываться идеи относительно «второй революции», что вынуждало многих партийных функционеров, опасавшихся штурмовиков, искать себе новых союзников. В большинстве случаев выбор падал на СС, которые воспринимались как элитная партийная организация. Кроме этого среднее руководящее звено Национал-социалистической партии не могло не обратить внимания на «баварскую модель», которая весьма наглядно демонстрировала «успехи» СС в борьбе с противниками национал-социализма. Дело довершило осознание того, что СС были общеимперской организацией, которая даже обладала собственной разведкой — СД. В СД весьма активно создавали сеть информаторов, куда вовлекали партийных функционеров из НСДАП. После того как Гиммлеру удалось преодолеть «баварский кризис», пришедшийся на лето 1933 года, он стал назначаться начальником политической полиции в различных германских землях, что облегчало ему задачу по формированию унифицированной службы сбора информации.