Читать книгу "Ричард Длинные Руки - властелин трех замков - Гай Юлий Орловский"

Он раньше меня заметил нечто впереди, насторожился, привстал в стременах.

— Дымок…

— Костер? — спросил я. — Ну и что, люди трапезничают.

— Не прямо же на дороге!

Переглянувшись, мы пустили коней в галоп. Я обогнал сразу же, впереди появилось темное пятно, стремительно разрослось и превратилось в обломки догорающих повозок. На дороге жалобно кричала и билась в агонии тяжело раненная лошадь, всюду трупы в лужах крови. Двое сумели ускользнуть в густую траву, но и там их догнали и зверски добили, я видел с рослого коня истоптанную и залитую кровью траву под изуродованными телами.

Повозок три, если судить по глубоким колеям из-под их колес, везли нечто тяжелое, но вряд ли разбойники сожгли товары вместе с повозками.

Мы объехали вокруг, в траве отыскали тела молодой женщины и мальчишки лет семи. Над обоими еще и поглумились. Женщина совершенно голая, вся в кровоподтеках. Насиловали наверняка многие, а потом, натешившись, отрезали груди и вспороли живот снизу и до пупка. Мальчишке отрезали гениталии, вспороли живот.

— С мужчинами можно поступать по-всякому, — хмуро сказал Альдер, — особенно когда допытываешься, где клад зарыл или с каким словом можно пройти в крепость… Но тех, кто так с женщинами… я бы сам жег на медленном огне. Но сперва бы заживо снимал шкуры!

Я оглядел догорающие повозки.

— Такое надо показывать горожанам почаще, — сказал я, — чтобы не орали, что цены на товары высокие, что проклятые купцы наживаются! Вот попробовали какие-то несчастные снизить себестоимость, взяв охраны поменьше…

— Это верно, — согласился Альдер. — Простой народ не понимает, что непросто привезти заморский товар, да еще платить на границах каждого баронства за топтание земель.

Застучали копыта, повозка не просто несется к нам, а летит, кони стелются в стремительном беге. Леди Женевьева высунула голову и смотрела в нашу сторону. Возница нахлестывал коней, а когда оказался возле нас, резко натянул вожжи.

— Тпру!.. Что случилось?

Я сказал зло:

— Да вот тут некие разбойники развлекались!

Леди Женевьева сказала быстро:

— Это не Грубер!.. Это не Грубер!

Я сдвинул плечами.

— Не знаю вашего Грубера, потому я ни на кого не киваю. Но вам виднее, раз уж вы в первую очередь подумали о нем.

Ее щеки зарумянились, дверца распахнулась, Альдер соскочил и подал ей руку, опередив Клотара. Я не стал смотреть, кивнул Клотару.

— Слышал, что она сказала?

Он буркнул с неприязнью:

— Да.

— И что думаешь?

Он заколебался, сказал угрюмо:

— Это в городах есть какая-то власть… а в Дикой Степи всяк сам себе хозяин.

— Значит?

Он сказал еще неохотнее:

— Не буду ничего говорить. В Степи все чувствуют полную свободу.

Я кивнул.

— Понятно. Этого достаточно. Я примерно вижу, как воспользуется полной свободой брат Кадфаэль и как воспользуется этот барон-разбойник.

Он смотрел на меня ничего не выражающими оловянными глазами, мол, ни за что не угадаешь, как воспользовался бы свободой я, а я кивнул подъехавшему Кадфаэлю, он сразу же ухватил книгу и бросился читать молитвы по убитым.

Я сам подъехал к леди Женевьеве, что слишком приблизилась к месту, где нашли женщину с мальчишкой.

— Леди, — сказал я резко, — возвращайтесь!

Она окрысилась, спина прямая, настоящая красавица испанка, донна белла, или как их там:

— Что?.. Почему вы мне приказываете?

— Потому, — сказал я еще резче, — не хочу, чтобы вы все здесь обблевали! Быстро, поворачивайтесь! К повозке…

Но она уже увидела, охнула, сделала три торопливых шага и оказалась прямо над женщиной. Над трупами стоял на коленях брат Кадфаэль и читал заупокойную. Леди Женевьева побелела, несмотря на смуглую кожу, прижала руки ко рту.

— Что, — сказал я грубо, переводя огонь на себя, — отпечатки знакомых сапог увидели?.. Возвращайтесь.

Последние слова я, как ни старался, произнес все же мягко. Она всхлипнула и побрела обратно.

Глава 11

Солнце опускалось за край леса, когда мы проехали, заплатив пошлину, через городские ворота. Постоялых дворов оказалось сразу три, что правильно: должна быть конкуренция, бей монополистов. Мы выбрали лучший, у меня есть чем платить, да и, если честно, всегда было, спасибо заветному амулету. Разместили коней, сложили вещи в комнатах и заперли, Ревель, как самый хозяйственный, за это время побывал в нижнем зале, велел накрыть стол в отделении для благородных, и, когда мы спустились, слуги как раз расставляли последние кувшины с вином и чаши.

Леди Женевьева на этот раз не изволила отсиживаться в своей комнате и дуться, пришла в сопровождении Клотара, а в ее комнате оставили охранять вещи конюха.

На ужин подали великолепный мясной суп, только от запаха одуреть можно, жареную птицу, яичницу с ветчиной, печеную рыбу, множество сладостей, мы сперва утоляли голод, затем просто ели с аппетитом, потом смаковали, не в силах оторваться от мастерски приготовленных блюд.

В огромном зале около трех десятков столов, две трети заполнены, воздух пропитан тяжелыми запахами еды и вина, но мы под стеной, где окно прямо над столом, свежий ночной воздух разгоняет нечистые ароматы.

Клотар внезапно всхрюкнул, сделал движение привстать, да так и застыл в такой позе и с вытаращенными глазами. Я сидел боком ко входу в зал, повернул голову и увидел, как через порог переступил Грубер. Без доспехов, в ярком синем камзоле, расшитом золотыми цветами, он выглядел великолепным красавцем любовником, по которым сохнут домохозяйки. Узкий пояс подчеркивает тонкую талию, лицо чисто выбрито, пара свежих шрамиков подчеркивает мужественный загар и белые зубы.

С ним вошли трое матерых и загорелых дочерна воинов. Все в кирасах, у двух еще и кольчуги, а у третьего под кирасой кожаный камзол, прошитый металлическими нитями. Все с короткими мечами у поясов и, как и Грубер, без головных уборов. Они сели за ближайший стол у входа, и, пока один заказывал ужин, остальные не отрывали от нас взглядов.

Заприметив такого богато разодетого красавца, к нему заспешил хозяин, изогнулся в поклоне.

— Красавец, — заметил Альдер. — Только слишком ярко…

Леди Женевьева вспыхнула как маков цвет, смотрела восторженными глазами на барона-разбойника. Я буркнул:

— На вкус и цвет дуракам закон не писан.

Альдер хмыкнул.

— Везде по одежке встречают, коли рожа крива.

Грубер сразу же направился к нам и бесцеремонно сел по ту сторону стола. Я нахмурился, но не успел сказать слова, как он со сладчайшей улыбкой обратился к Женевьеве: