Читать книгу "Ратибор. Язычник - Юрий Корчевский"

Раз есть утоптанная тропинка, тайник должен быть. Чувствовал Илья – не врет Коловрат, и начал простукивать бревна рукояткой ножа. В одном месте звук отличался от остальных, более звонкий был.

Илья запустил клинок ножа между бревнами и нажал. Что-то треснуло, и на руки Илье выпал кусок бревна, но не весь, а участок длиной сантиметров тридцать.

Купцы сразу придвинулись.

– Похоже, тайничок здесь! Доставать? – спросил Илья.

– Давай! – севшим от волнения голосом просипел старшина.

Илья сунул руку в тайничок, нащупал плотный узелок из холстины, ухватил его и вытащил. Узелок был невелик, в три кулака, но плотный.

– Разверни! – попросил стражник.

Илья опустился на колено, положил узелок на землю, развязал тесемку и развернул полотно.

У присутствующих вырвался вздох удивления: на полотне лежали височные кольца, женское ожерелье, кольца и перстни – в свете масляного светильника все отсвечивало тусклым золотым блеском.

Илья поворошил изделия, и один из купцов не выдержал:

– Вот же он, перстень!

Но Илья и сам уже увидел его. Явно персидской работы, с затейливой вязью, а сверху – изумрудный жук-скарабей.

– Золотишко-то с убитых снято! – сказал Нифонт. – Счесть надо!

– Обязательно! Мы свои обязанности знаем! Только не в подвале же! Наверх надо выбраться, на столе полотно разложить, еще один светильник поставить.

Так они и сделали. Купцы и старшина стражников считать начали да на восковых табличках записывать. Все увлеклись, а Илья отвел в сторону Коловрата и ножом разрезал путы.

На ухо прошептал:

– Я слово давал – я его сдержу. Иди. Но попадешься на глаза еще раз – живота лишу. Мое слово верное.

Коловрат кивнул. Потихоньку, бочком вышел он в открытые двери и исчез в ночи, а Илья подошел к столу и сделал вид, что заинтересовался.

Когда золотые изделия сосчитали, стражник хватился:

– А где этот?..

– Коловрат? Не знаю, здесь стоял… – Илья сделал вид, что удивлен.

Один из купцов поднял светильник на уровень глаз:

– Да вот же веревка, коей руки у него были связаны! Убег, как есть убег!

Стражник повернулся к Илье:

– Как же так?

– Мое дело обоз охранять, что я и делал. Я тебе разбойников сдал, а дальше твое дело. Кто из нас городской стражник? Кто жалованье из казны получает?

Стражник сразу остыл. И в самом деле, заниматься разбойниками не дело охранника обоза.

К избе городской стражи по распоряжению старшины и под его приглядом потащили второго раненого разбойника и связанного хозяина постоялого двора. Один из купцов нес перед собой узелок с ценностями.

Когда группа вышла за ворота, Нифонт спросил:

– Сам Коловрата отпустил?

– Сам. Слово ему дал, что, если главаря выдаст, живым отпущу. Он сдал, я слово сдержал.

– Я так и подумал.

Нифонт внимательно осмотрел Илью с головы до ног, как будто впервые увидел его. Илье интересно стало: в какую сторону изменилось мнение купца о нем?

Утром несколько купцов съехали с постоялого двора, но Нифонт остался.

– Деньги плачены, зачем съезжать?

Было занятно, что кухарки, половые и конюхи исправно ходили на постоялый двор на службу, как будто хозяин был на месте.

Нифонт расторговался, и Илья провел ночь под крышей, в спокойствии. Однако купец стал закупать товар на обратную дорогу, и Илье снова пришлось несколько ночей провести на улице.

Но вот телеги заполнены товаром, укрыты рогожей и увязаны. Не дожидаясь утра следующего дня, после обеда выехали. К вечеру в Суздаль явно не поспеть, но решает купец, поскольку лошади, подводы, товар – все его! А Илье, как и ездовым, – чем больше дней на службе, тем выше заработок, и никто не роптал.

Заночевали на поляне в лесу, возле ручья, на месте, давно облюбованном обозниками. Вместо стола пень, вместо лавки бревно, но все лучше, чем на земле сидеть. Место для костра кто-то заботливо булыжниками обложил.

На ночевку на природе купец не рассчитывал, котел и провизию с собой не брали. Поэтому обозники похрустели сухарями, напились воды из ручья. Каждый предвкушал, что завтра, едва за полдень домой вернется, домашних щец похлебает, в баньку сходит, жену потискает.

Уже ближе к утру мимо бивуака, нахлестывая коней, проскакали двое конных.

Илья проснулся от стука копыт, встревожился и до рассвета уже не уснул.

Когда солнце встало, тревога усилилась. Далеко на горизонте, где по расчетам должен лежать Суздаль, поднимались дымы. Да не один, не два – с десяток.

Дымы увидели все. Если бы цвет их был серым – это горело бы сено или солома. Но дымы были черными, как это бывает при пожарах.

Ездовые стали нахлестывать коней. Что случилось? Нападения на город извне ожидать не приходилось, хазары и буртасы разгромлены еще Святославом. Печенеги слабы, с востока их теснили неведомые племена – так же, как ясов и касогов. Неужели княжеская междоусобица? Тогда бояться следовало всем – и богатым, и бедным, знатным людям и нищете, женщинам и детям, поскольку князья с войском вели себя на захваченных землях жестоко, нещадно убивая их, чтобы ослабить соперника.

Навстречу попалась телега, на которой сидела семья – муж, жена и пятеро детей. Беглецы успели захватить скромные пожитки, два небольших узла.

Купец Нифонт спрыгнул с телеги и поднял руку.

– Стой!

Ездовой натянул вожжи.

– Почто дымы? Пожар?

– Хуже! Бунт!

Нифонт удивился, но Илья что-то похожее и ожидал услышать.

– Кто и против кого бунтует? – продолжал спрашивать Нифонт.

– Понять не могу. Богатые на богатых идут, бедные на бедных. Вроде как из-за веры все. Одну-то церковь сожгли еще вчера вечером. Мы утром еле через городские ворота вырвались.

– Но, милая! – крикнул мужик на телеге, и лошадь тронулась, увозя семью.

Нифонт стоял в задумчивости. Везти товар в Суздаль – рискованно, но и не ехать невозможно, у купца там дом, семья. Илья тоже волновался за Марью. Какое-то время они оба напряженно всматривались, словно отсюда можно было что-то рассмотреть, кроме дымов, потом купец повернулся к Илье:

– Что делать, как мыслишь?

– К городу подъехать, телеги с товаром спрятать в укромном месте, а самим в город идти.

– Сам такожды думаю. Да ты веры-то какой? – Купец смотрел на Илью подозрительно.

– Старой, дедовой, распятому богу не поклоняюсь. Макошь да Перун мои боги.

– Язычник, стало быть! – Нифонт поглубже запрятал за вырез ворота цепочку с крестиком, на котором было распятие.