Читать книгу "Декабристы. Беспредел по-русски - Алексей Щербаков"

Но тут вступил в силу человеческий фактор. А именно – упорное нежелание Константина не только брать на свои плечи такую обузу, как императорская корона, но и вообще иметь к этой возне хоть какое-то отношение. В Варшаву был отправлен обер-прокурор Никитин, но Константин даже не захотел его видеть. Не пожелал он принять и официального донесения Сената о том, что все ему присягнули. По всему Петербургу передавалась фраза Константина:

– Что они, дурачье, вербовать, что ли, вздумали в цари?

Получалась парадоксальная ситуация. Николай присягнул Константину, а тот надевать на голову корону упорно не желает.

Заговорщики из круга Марии Федоровны прокололись на сущей мелочи. Видимо, учитывая своеобразный характер Константина и его невысокий умственный уровень, они его не посвящали в свои планы. И судили о нем по себе: кто же откажется от императорской короны, которую ему подносят на блюдечке? А Константин не хотел! Не хотел! В Варшаве ему было хорошо и спокойно. Там он «оттягивался в полный рост». Что мог получить человек, лишенный жажды власти, переехав в Зимний дворец? Только лишнюю головную боль. Пусть даже править за него стали бы другие, работа императора – нелегкий труд. Даже чисто протокольно-представительский. Поэтому Константин прислал в Петербург письмо, в котором подтверждал свое отречение; письмо пришло 11 декабря. На следующий день Николай составил манифест о том, что принимает власть. Но его пока что не публиковали.

Ситуация становилась совсем дурацкой. Люди из кружка Марии Федоровны на такой крутой поворот явно не рассчитывали. Повторяю, об их планах мы можем только догадываться. Но в любом случае Константин должен был хотя бы появиться в Петербурге. А там бы уж разобрались. Но все пошло вразнос. И вот тут-то и вспомнили про «секретное оружие» – тайную организацию.

Отречение Константина и слухи о «переприсяге» вызвали сильное волнение и брожение умов. Всякое случалось на Руси, но такого еще не бывало. Конечно же, поползли слухи, что все это не просто так, что Константина вынудили отречься. Особенно сильно было брожение среди гвардейского офицерства. Николая в этой среде не любили. Как в воспоминаниях пишут декабристы, причина была в том, что Николай Павлович был груб и высокомерен. Хотя по части хамства Николаю трудно было равняться с Константином, Константина гвардейцы почему-то любили.

На самом деле, думается, причина совсем в другом. Николай не был груб, он был строг. За время правления Александра I гвардия слегка разболталась. Напомним, что в свое время и Павел I пытался привести ее в норму, то есть сделать тем, чем она и должна быть, – элитными воинскими частями, а не сборищем веселых бездельников. Это, кстати, было одной из причин, по которой он преждевременно закончил жизнь. А после смерти Павла Петровича все вернулось на круги своя. Да, гвардейцы храбро воевали. Но даже если вспомнить легендарную атаку кавалергардов под Аустерлицем: где были мозги командиров, которые бездарно, за здорово живешь положили весь полк, послав его на пушки? А в мирное время гвардия представляла собой структуру бесполезную и опасную хотя бы потому, что именно из нее люди рекрутировались в декабристские организации. Так за что же прагматику Николаю любить гвардейцев?

Но гвардейцы, особенно декабристы, были уверены, что они являются интеллектуальной элитой России. А тут какой-то Николай нас не любит! Да зачем нам такой царь!

2. Теперь или никогда!

После присяги Константину, как мы помним, декабристы решили на некоторое время утихнуть. Но вскоре в их среде вновь началось шевеление. Федор Глинка был адъютантом Милорадовича, Батеньков был вхож во многие высокие кабинеты. Трубецкой тоже знал – или думал, что знал, – очень много. В общем, от заговорщиков не укрылась царящая «наверху» растерянность, которая становилась все сильнее. Среди высших чиновников никто толком не понимал, что происходит. В этой обстановке намерение затаиться постепенно стало меняться на полностью противоположное. Выступать! Особенно рвались «рылеевцы» во главе со своим вожаком.

– Теперь или никогда! – повторял он.

С точки зрения Рылеева, случай был и в самом деле уникальный. В головах людей, владеющих какими-то крохами информации, царил хаос. Спускаясь верху вниз, смятение в мозгах приобретало формы все более диких слухов.

Впрочем, хаос царил и в головах заговорщиков. Выступать? Но что делать, куда идти и какой выдвигать лозунг? Как это часто бывает, за долгие годы болтовни и споров о главном и не подумали: что конкретно делать, когда наступит «день икс»?

Декабристы метались по городу ошпаренными кошками. Было много бессмысленной суеты. Рылеева несло. Он и его подельщики готовы были начинать. Представители старшего поколения продолжали чесать в затылке.

С другой стороны, люди из окружения Марии Федоровны судорожно искали выход из сложившейся ситуации. И вот под их-то влиянием Трубецкой, Батеньков и остальные тоже начинают высказываться за восстание. И тут опять начинается область предположений. Чего хотели «кружковцы»?

Тут может быть два варианта. Первый: декабристы мешают Николаю взойти на трон, а потом под шумок императором провозглашается младший брат – Михаил Павлович. Или императрицей – сама Мария Федоровна.

Второй, более вероятный сценарий. Планировалась ИМИТАЦИЯ восстания. Чтобы продемонстрировать новому императору: никаких реформ проводить не стоит. Лучше все оставить, как есть, и завинтить гайки потуже.

Возможно, все это и не так. Но ведь достоверно известно: Милорадович ЗНАЛ о готовящемся выступлении. Ему об этом сообщали не раз и не два. А он высказывался в том смысле, что нечего, мол, обращать внимание на болтовню гвардейских офицеров. Обычно это объясняют бесшабашностью старого рубаки. Но, как видим, есть и другое объяснение.

Вообще-то о том, что нечто затевается, знали – или догадывались – очень многие. Конспираторы из декабристов, повторюсь, были никакие. Единственное исключение среди заговорщиков, живших на берегах Невы, – как это ни странно, поэт Кондратий Рылеев. Его людей мало кто знал. И, судя по всему, он верил в успех…

2. Горы вранья

О том, что Константин прислал подтверждение своего отречения, декабристам стало известно уже 11 декабря, лишь только оно было получено. Неплохо у них обстояло дело с информацией. О манифесте Николая тоже стало известно, как только он был написан. Как и о планах власти продержать решение в секрете до 14 декабря, до понедельника. В этот день гвардейские полки и Сенат должны были принять присягу новому императору. Одновременно власть должна была огласить манифест. Как видим, Николай Павлович подстраховывался.

В таких условиях и складывался план восстания. Город предполагалось взять под контроль вооруженными силами восставших. Что же касается объяснения эдаких веселых телодвижений, то, как принято у революционеров, оно заключалось в многоуровневом вранье.

«Официальная» легенда была такова: войска отказываются присягать второй раз, поскольку никому уже больше не верят. Сенат своим решением провозглашает временное правление, которое будет управлять страной, пока выборные всех сословий не разберутся – кому все-таки быть царем?