Читать книгу "Самый бешеный роман - Анна Богданова"

– Ну, вышла бы замуж и уехала бы, и там стоматологом работала! Или была бы художником, уехала бы в Америку и продавала бы там свои картины. Я слышал, там за это неплохо платят. Главное – жилу найти.

– Жень, до свидания. Ты не можешь ничего придумать, а я сегодня слишком устала, чтобы выслушивать твой бред.

– Да ладно, я чего-нибудь придумаю. Без работы не останется. А где ты была-то? Тебя замуж еще не выдали?

И я рассказала ему все: и про перевернутый «стол», и про Зожоров, а главное, про Власа и его «угу».

– Представляешь, даже ему я показалась толстой! Что же говорить о Кронском! Он не обратит на меня никакого внимания. Я не знаю, что делать!

– Начни бегать по утрам, – предложил Овечкин.

– Я ненавижу бег и вообще спорт. Я могу только плавать.

– Да, наверное, ты и не сможешь бегать. Тебе будет больно.

– Чего? – не поняла я.

– Ну, у тебя грудь, я бы сказал, немаленькая. Она будет колыхаться, и тебе, наверное, будет больно.

– Все, пока, – сказала я, но совсем на него не обиделась. Я знаю, многие, очень многие мечтают, быть может, чтобы у них была такая же грудь, как у меня, но я считаю, что из-за нее я кажусь еще толще. И если б мне это сказал кто-то другой, я бы оскорбилась, но из уст Овечкина это звучало просто-напросто детским лепетом.

– А может, тебе начать в бассейн ходить? – не унимался он.

– Жень, до свидания. Я устала сегодня.

– Ну, давай, – нехотя попрощался он.

Потом я написала заново сорванные мамой объявления-памятки – уж пусть лучше Влас думает, что я алкоголичка и маразматичка, чем я забуду выключить газ или снова выйду на улицу в разных туфлях!

Потом я решила позвонить Икки и хоть как-то ее утешить. Однако сделать это было невозможно (она совсем меня не слушала, а только рыдала в трубку, периодически выкрикивая, что теперь в аптеке ее загрызут и ей ничего не остается сделать, как повеситься на люстре). Закончив разговор, я тут же нырнула под одеяло, радуясь, что этот ненормальный день закончился.

* * *

Теперь-то уж я не буду такой недотепой! Мне надоело выходить из дома в разных туфлях, в свитерах с вишневыми пятнами на груди. Я надеялась увидеть в понедельник героя своего романа и поэтому, чтобы не ударить лицом в грязь, начала чистить перышки с субботы.

Боже! Как я запущена! Двух дней едва ли хватит, чтобы привести себя в порядок. Чтобы ничего не забыть, я все записала на листочек:

1. Ничего не есть (нужно сбросить хотя бы пару килограммов).

2. Покрасить голову.

3. Сделать маникюр на руках (и на всякий случай на ногах).

4. Перемерить весь свой гардероб и приготовить что надеть. Что не нужно, запихнуть обратно, чтобы по ошибке не нацепить.

5. Подвергнуть себя экзекуции и вывести на ногах волосы.

6. Накрутиться на бигуди или не надо? Не знаю.

7. Сделать маску лица (может, даже две).

И все-таки я наверняка что-то забыла. Определенно, забыла, но может, вспомню?..

Итак, я готовилась к встрече с моим героем все выходные напролет. Я была страшно занята и ощущала давно забытое чувство – словно я нечаянно проглотила батарейку. Я суетилась, металась по квартире, руки дрожали, ступни были ледяными, а внутри все клокотало и переворачивалось от мысли о том, что я его увижу.

Вспомнила! Я вспомнила, что забыла! Это ведь самое главное:

8. Не терять самообладания.

9. Соблюдать дистанцию.

10. Не вешаться на шею.

В понедельник днем я вышла из дома, похудевшая ровно на 2 кг и скрипящая от чистоты, лосьонов и масок; волосы блестели, ногти мне все-таки удалось накрасить (правда, с третьего раза)… Может, с одеждой я несколько переборщила – оделась так, как будто собралась в театр средь бела дня: черная длинная юбка с разрезом (по крайней мере, видна хотя бы одна моя красивая нога), шикарный приталенный пиджак из лайки (наверное, единственная приличная вещь в моем гардеробе) и туфли на шпильках, за счет которых я совсем не смотрелась толстой.

На меня глазели прохожие, и сегодня я была уверена, что они действительно любуются мною, а не высматривают вишневое пятно на свитере.

Я приехала в редакцию в 13.00, пробралась на нужный этаж и битый час поджидала Кронского на лестнице, делая вид, что перекуриваю.

14.00. Герой моего романа еще не появился. Я могла бы уже давно забрать авторские экземпляры книги, приехать домой и заняться делом. А сейчас от зверского количества выкуренных сигарет и голода у меня раскалывается голова и темнеет в глазах.

14.30. Кронского еще нет, а я все стою на лестнице и курю. Может, он уже уехал и я теряю время? Нет, это невозможно! Для кого тогда я так старалась все выходные? Для чего подвергала себя экзекуции и выводила волосы на ногах?

15.00. Его нет. Я в отчаянии швырнула бычок в урну и отправилась за авторскими экземплярами, чуть не плача от обиды и несправедливости.

Я даже спрашивать о нем у Любочки не стала – правда, очень хотелось, так и подмывало, но я помнила о восьмом и девятом пунктах своего списка: о потере самообладания и соблюдении дистанции. Я запихнула книжки в сумку и вылетела на лестницу – урна с моим бычком слабо дымилась. Что же делать? Что делать?! Я чувствовала себя виновницей разгоравшегося пожара, бросила сумку на пол и принялась плевать на тлеюший мусор, пытаясь попасть на свой проклятый окурок. Глаза слезились, а из урны валил дым.

– Черт! Черт! Черт! – выругалась я и, задрав над урной ногу, хотела было уже предотвратить пожар шпилькой собственной туфли, как услышала за спиной знакомый хрипловатый голос.

– Что это вы тут делаете, а, прелестница?!

Я обернулась и увидела его – высокого, стройного, с зачесанными назад волнистыми волосами, в черной рубашке с несколькими расстегнутыми верхними пуговицами, в обтягивающих кожаных брюках… У меня закружилась голова – то ли от едкого дыма, то ли от вида моего героя.

Нужно немедленно ему что-нибудь ответить – что-то умное и загадочное, иначе все, я его потеряю навсегда, и мне ничего не останется, как повеситься на люстре. В голову, как назло, ничего не лезло, да и что я могла ему сказать, стоя на одной ноге, как цапля.

– Книги! Мои книги! – неожиданно для себя воскликнула я, глядя на разбросанные по полу авторские экземпляры.

– Ваши книги?! – Он, кажется, был удивлен. – А вы что, тоже писатель?

– Ну, да, – растерялась я.

Он собрал книжки и твердо сказал:

– Пойдемте, я вас провожу до первого этажа. Не тащить же вам такую тяжесть!

– А… Тут… Ведь может быть пожар… – заикаясь, пролепетала я.

– Они этого не допустят.