Читать книгу "Последний герой нашего времени - Владимир Контровский"

И Вадим, прочитав подготовленную Дианой распечатку, окончательно утвердился во мнении: да, в этом что-то есть, и этому «чему-то» можно найти практическое применение.

Алексеев воспринял новую идею компаньона с некоторой осторожностью. Он не то чтобы сомневался в наличии в ней рационального зерна – его беспокоило совсем другое.

– Зелье-то мы сварим, – задумчиво сказал он, выслушав соображения Костомарова, – этим я ещё в студенческие годы баловался, дело знакомое. И глюки – это да, чёрт знает что может пригрезиться. Психоделика в полный рост – сюрреалисты молча отдыхают. Но дело это опасное – тут мы с тобой в чужой огород забираемся, а там такие волки бродят… Зубки у них большими деньгами отточены, мигом соорудят нам с тобой гроб глазетовый с кистями. Ты знаешь, почему я тогда с тобой на край земли подался камешки кидать с крутого бережка далёкого пролива Лаперуза? Вот из-за этого самого. А тогдашняя наркомафия нынешней и в прокладки не годится, возможности у неё были не те, да и сферы влияния только-только делить начинали. Торговля наркотой – самый прибыльный, но и самый кровавый бизнес в мире, знаешь об этом?

– Ты меня не понял. Мы не будем торговать наркотиками, мы будем зарабатывать на эффекте их применения. Спортсменам дают допинг, а потом делают деньги на неожиданных победах и рекордах – такая вот аналогия. А торговать – да упаси Бог, надо чтить уголовный кодекс!

Руководитель «фармацевтического филиала» кивнул в знак согласия. Он не слишком любил читать, однако «Золотого телёнка» уважал, искренне сожалел о горькой судьбинушке «великого комбинатора», не нашедшего применения свои деньгам в условиях победившего социализма, и тоже иногда вворачивал в своей речи цитаты из Ильфа и Петрова.

– На первом этапе задача проста – нам нужен высокоэффективный галлюциноген или психотроп. Ну, это уже твоя епархия, тут тебе и карты в руки, не мне тебе советы давать. А дальше – дальше мы будем кормить твоим витамином наших подопытных кроликов, стричь с них шёрстку и продавать её по спекулятивным ценам. Это уже моя задача. Я доступно излагаю?

Сергей снова кивнул, уяснив творческий замысел компаньона.

– Какого окраса и фактуры будет эта шёрстка, – продолжал Вадим, – тут надо ещё подумать. Главное – из энергоинформационного слоя можно извлекать гениальные творения, уже когда-то где-то кем-то созданные и хранящиеся в этом слое миллионы лет.

– Кем созданные? Динозаврами?

– А неважно кем. Людьми созданные. Или не-людьми, какая разница? Носителями Разума с неведомой планеты в Крабовидной Туманности или из параллельного мира. Слой – он ведь един для всей нашей Вселенной, если верить гипотезам.

– Фантастика ненаучная, – пробормотал Алексеев. – Сказки для детей и подростков…

– Знаешь, Серёга, – веско уронил Костомаров, глядя в синие глаза соратника, – я бы тоже не поверил в эти сказки, если… Если бы не испытал на своей шкуре нечто похожее.

– Это когда это ты успел? – оторопело спросил Сергей.

– Давно, – Вадим усмехнулся, – ещё до нашего с тобой знакомства. Однако помню я этот случай, вот ведь какое дело.

– Ну-ну… – неопределённо протянул Алексеев, однако скептицизма в нём заметно поубавилось.

– Значит, так, – подытожил директор «Грёз». – Нужен допинг и нужны исполнители. И не просто прохожие с улицы, а люди с творческой жилкой, с искоркой божьей. Обычный человек ведь не установит олимпийский рекорд, какими снадобьями его не накачивай, – тут требуется тренированный спортсмен с определёнными задатками. Найдём, я так думаю, – гениев непризнанных на Руси всегда было в избытке, в отличие от всего прочего… Так что – действуй-злодействуй, вари свой колдовской декокт. А кроликов – подберём, будут у нас эти зверюшки для вивисекции.

Оставшись один, Вадим продолжал размышлять. Он не сомневался в способностях Сергея, в его знаниях в области «сугубо прикладной» химии и в технических возможностях неплохо оснащённой лаборатории «фармацевтического филиала». За комплектацию отряда «кроликов» он тоже особо не беспокоился, так как помнил ещё со времён своего увлечения бардовской песней: почти любой сочинитель, кое-как слепивший пару корявых строф, уже считает себя Поэтом с большой буквы. Загвоздка была в завоевании достойного места на рынке.

По своему издательскому опыту Костомаров знал, что сборники стихов отнюдь не сметаются подчистую со стеллажей книжных магазинов ценителями прекрасного. Громких имён в поэзии России на стыке веков не было, как не было и особого спроса на поэтические творения. Поэты (или считавшие себя таковыми) тусовались в узком кругу или в виртуале, издавая свои вирши микроскопическими тиражами за свой счёт. А на эстраде и вовсе не требовались настоящие стихи или тексты песен, начинённые хоть каким-то смыслом. И авторская песня, некогда любимая и ценимая, застенчиво ютилась в тени, отбрасываемой исполинской машиной шоу-бизнеса. А Вадиму Петровичу Костомарову, уже привыкшему за последние годы измерять успех в денежных единицах, нужен был коммерческий успех.

«Нужно что-то новое, – думал он, – пусть даже это новое на поверку окажется хорошо забытым старым. Как развивалась поэзия? Устное творчество, былины и сонеты; баллады, распеваемые менестрелями под нехитрый аккомпанемент. Стихи в списках, читаемые „под пламень пунша золотой“. Салонные стихи, вписываемые в альбомы с виньетками, и стихи поэтов „серебряного века“; стихи „шестидесятников“, звучавшие со сцен переполненных концертных залов во времена хрущёвской „оттепели“. И – новый виток: авторская песня, термин, придуманный Владимиром Высоцким, который метеором ворвался в мир поэзии и поставил его на дыбы. А ведь задолго до Высоцкого акыны, гусляры и поэты античности сопровождали свои сказания звуком струн… Новое – это хорошо забытое старое?»

Вадим выдернул из лежавшей перед ним на столе пачки «беломорину» – он так и не изменял своей старой привычке – и жадно закурил.

«Так-так-так… Восприятие и воздействие одного и того же стиха, прочтённого глазами с листа и услышанного в исполнении профессионального чтеца – оно ведь разное! А когда сюда же ещё накладывается ритмический звуковой фон… Высоцкий стал известен и знаменит благодаря технике двадцатого века – магнитофону, шагнув с намагниченных лент в каждый дом. А если…».

Костомаров вспомнил, какое впечатление произвёл на него шекспировский сонет, спетый Аллой Пугачёвой на фоне старинных каменных стен в фильме «Женщина, которая поёт». Вспомнил он и то, как по-особому звучали песни Высоцкого в кинофильмах, и даже вспомнил давным-давно забытое – зримую песню.

«Ещё один канал восприятия – зрительный! Вот оно! Создатели видеоклипов делают кое-что в этом направлении, но их клипы бессмысленны – это просто набор картинок, не имеющих никакого отношения к тексту песни. А если создать смысловой видеоряд, этакий мини-фильм на сюжет песни? Видеопесня! Ведь зацепит это зрителя-слушателя, наверняка зацепит! Правда, нужен тот самый смысл, который сегодня напрочь изгнан из эстрадных шедевров… А вот тут-то мы и задействуем наших кроликов, таскающих сладкую морковку с вселенской грядки. И ещё: этим ведь никто и нигде всерьёз пока не занимается, да и не всерьёз тоже. Есть шанс оказаться первым, а это, батенька, очень много значит…».