Читать книгу "Тихая жена - А. С. А. Харрисон"

Наташа настояла на том, чтобы на работу он в этот день не ходил. Они договорились, что он подъедет к ней к десяти часам, поскольку на это же время наняты грузчики. У нее есть какая-то дряхлая мебель и посуда – хоть с чего-то же начинать надо. Тодд точно не намерен лишать Джоди предметов домашнего обихода. Как бы все ни обернулось, войну из-за мелочей он устраивать не будет. Он понимает, что разрыв ему дорого обойдется, но опасение за финансовое благополучие еще не оформилось четко, пока оно находится на уровне бесформенного призрака. Тодд отказывается придавать ему значение точно так же, как избегает и многих других вещей. Например, звонить юристу. Объявить Джоди, что он уходит.

Ему кажется, что на данном этапе это вообще будет смотреться глупо. Откладывать подобные вопросы до самого последнего момента – не лучшая идея. В вопросах всяких перемен и разрывов женщинам очень важно время. Но, кто знает, может, Джоди и поймет. Она добрая, у нее нет инстинкта слишком уж защищать свою собственность и территорию, и она умеет преодолевать трудности с ходу.

Тодд встает и одевается, не разбудив ее. Ему трудно поверить в происходящее, в то, что вечером он сюда не вернется, что больше никогда не ляжет спать рядом с ней в этой хорошо знакомой ему комнате, что их совместная жизнь, которую он всегда сравнивал с бесконечной дорогой, бегущей вдаль по плавным холмам, на самом деле оказалась поездом, который вот-вот достигнет конечного пункта. Он пытается представить себе квартиру в Ривер-норт, но не выходит. Он провел там пока не больше пятнадцати минут, и десять из них был занят обсуждением всяких подробностей с ее хозяином.

Когда появляется Джоди, он сидит за столом, листая утреннюю газету, уже с третьей чашкой кофе.

– Ты еще не ушел, – говорит она.

Надо как-то объясниться, но хотя Тодд бездельничает уже почти час, о том, что сказать, он не думал.

– Собаку пойдешь выгуливать? – спрашивает он.

– Да, а что? – у нее в одной руке поводок, в другой – ключи.

– Я с тобой.

Джоди хмурится.

– Что происходит?

– Ничего. Просто… нам надо поговорить.

– Говори.

– На улице.

В лифте они все втроем стоят рядком лицом к двери: он, Джоди, собака. Жалко, никто не ждет их в холле с фотоаппаратом, чтобы щелкнуть, как только откроются двери. А этот момент стоило бы запечатлеть – семейное фото прямо перед распадом, тектонические плиты, некогда прижатые друг к другу, начинают разъезжаться. Все изменилось. Пути обратно нет. Псу, вероятно, придется тяжелее всех, он же не поймет, что случилось, и будет спать с приоткрытым глазом, ожидая, что хозяин может вернуться домой в любой момент. Они идут в сторону озера, и по лицу Тодда начинают течь слезы. Джоди молчит. Может, она и не заметила. Когда они вышли на улицу, увидев, какое там яркое солнце, она надела очки и с тех пор не сказала ни слова. Джоди наверняка понимает, что сейчас будет, в особенности если говорила с Дином, как заверяла Наташа. Тодду кажется, что она молчит нарочно, словно воздвигая между ними широкую преграду.

Они переходят через велосипедную дорожку и на тянущейся вдоль берега полосе травы отпускают собаку. Для утра рабочего дня народу на озере довольно много. Люди вышли насладиться осенним солнцем, словно чтобы запастись им на предстоящую зиму. Джоди становится лицом к городу, за спиной у нее сверкающий фон из воды и неба. Тодд замечает собственное отражение в стеклах ее очков, ссутулившегося, с блестящими ручейками на щеках. Он не видит ее глаз, но чувствует, что настроение у Джоди изменилось, что она каким-то образом все поняла.

– Прости, – говорит он.

Прижав Джоди к себе, Тодд утыкается в ее макушку и начинает рыдать. Она не сопротивляется, наоборот, расслабляется в его объятиях. Они делят вместе этот момент убийственного горя, тепло прижимаясь друг к другу грудью, сердца бьются в унисон, слившись в единое целое в лучах утреннего солнца. И только когда объятия размыкаются, у нее меняется поза, Джоди поворачивается в четверть оборота и снимает очки, и Тодд понимает, что ошибся. Глаза у нее сухие, она нахмурилась, смотрит недовольно и с подозрением.

– В чем дело? – спрашивает она. – Что ты хотел мне сказать?

Тодд уже жалеет, что ввязался во все это. Лучше было бы оставить ей записку, коротенькую и с открытой концовкой, чтобы Джоди было проще смириться с новым порядком вещей. К чему конфронтация, если избежать ее было бы гуманнее по отношению к ним обоим? Объяснения лицом к лицу – это слишком жестоко, это как окончательная точка. Разговаривать, воздвигая из слов стену, вовсе не обязательно. Слова – это все равно что инструменты, их легко превратить в оружие, обрубив все концы, тогда как в этом, может, и нет необходимости. А жизнь – не слова. Люди постоянно испытывают двойственные чувства, их несет переменчивый и капризный ветер.

– Я думал, ты знаешь, – говорит Тодд. – Думал, что ты говорила с Дином.

Лицо у нее не меняется. Взгляд пристальный и суровый. И Тодд как будто бы съеживается, ссыхается.

– Не надо, – продолжает он. – Не усложняй еще больше. Я этого не планировал. Судьба так повернулась. Не все, что происходит в жизни, зависит от нас. Тебе-то это известно, – он чувствует себя полным уродом. Джоди ни слова не сказала, а он уже места себе не находит. Тодд отворачивается и смотрит на пару мужчин, играющих на траве в летающую тарелку.

– Так что именно ты хотел сказать? – спрашивает она.

– Слушай. Прости. Я сегодня вечером домой не вернусь.

– В каком смысле? А куда ты пойдешь?

– Я переезжаю, – говорит он. – Ты что, правда не знала?

– Переезжаешь? Куда?

– Ты наверняка помнишь Наташу Ковакс, – это скорее утверждение, чем вопрос. – Но дело не в том, что я тебя не люблю.

За этим, к удивлению их обоих, следует громкая публичная ссора. А ведь им столько лет удавалось удерживать свои различия в рамках. Но хуже всего то, что ссора разворачивается вокруг незначительных моментов. Как и предчувствовал Тодд, Джоди зацикливается на том, когда именно он это ей преподнес.

– Ну хорошо, что сказал, – язвит она. – Просто здорово, что не еще позже. Мне было бы неприятно поздравлять вас в числе последних.

Тодду никогда не нравился ее сарказм.

– Ты права, – соглашается он, – тут я облажался. Виноват. Я накосячил.

– Ну, тебе же хуже, – продолжает она, – а то я бы вечеринку закатила. Купила бы тебе золотые часы в подарок.

– Прости, что не сказал тебе раньше.

– А почему? Почему ты этого не сделал?

– Потому что сам не знал, что делать.

– Ты знал, что я тебя вышвырну, вот почему.

– Это не так.

– Я бы вышвырнула.

– Да, но я не об этом думал.

– А о чем ты думал, Тодд? Скажи хотя бы это. Что творилось в твоей голове? По какой причине ты рассказываешь мне эти новости уже на выходе из дома?