Читать книгу "Ангел из Галилеи - Лаура Рестрепо"

— Ты правда веришь, что он ангел? — внезапно вырвалось у нее.

— Если я скажу, что да, ты меня тоже поместишь сюда?

— Я серьезно тебя спрашиваю. — Офелия улыбнулась.

— Суди сама.

Она попросила, чтобы мы оставили его на две недели. Они подержат его здесь, чтобы сделать электроэнцефалограмму и провести другие обследования, она сама тщательно понаблюдает за ним и спросит мнения психиатров.

— Ты что, хочешь, чтобы я оставила его тебе здесь одного?

Донью Ару такой поворот дела сильно расстроил, сначала она возражала, потому что впервые расставалась со своим сыном с момента его возвращения, но в конце концов согласилась оставить его — но всего на четыре дня, после того как Офелия поклялась Богом, что отнесется к ангелу с особым вниманием и что в воскресенье, когда срок выйдет, в любом случае вернет его. Ара посмотрела на меня, словно требуя, чтобы я подтвердила достигнутое соглашение, и я сжала ее руки, уверяя, что она может быть спокойна.

Мы покинули ангела в самом сердце этих лабиринтов. Решетки закрылись за нами, коридоры остались позади, и мы распрощались у дверей. Донья Ара еще ненадолго осталась в приюте по просьбе Офелии, которой нужно было с ней побеседовать. Женщины из Галилеи отправились к себе домой, а я — к себе. Теперь, без него, у нас не было общего пункта назначения.

~~~

Я помню, и память моя — ярость. Тот, кто разбудит мою память, выпустит на волю мою месть. Если оживут темные реки, по которым плавал этот юный небожитель, мирно спящий у твоих ног, он превратится в Короля-Ужаса, и злость будет клокотать в его горле.

Если лба моего касаются крылья прошлого, я теряю покой своих век, прозрачность сна, безмятежность души.

Я не должен заново складывать головоломку былого. Как запах крови сводит зверя с ума, так от воспоминаний могут разорваться мои вены.

Позволь, чтобы белесое и густое ничто будто саваном укрыло пейзаж пережитого, вычеркнутого из памяти. Позволь, чтобы все тени, все очертания, весь полумрак стерлись под ослепляющей силой полудня.

Позволь мне забыть, пусть с забвением придет слепота, а с нею прощение.

Да не проснется во мне Исрафель, грозный Ангел Мести; да не заставит его ненависть обнажить свой меч.

Да не протянется моя карающая рука над провинившимся городом, потому что тогда никто из его обитателей не останется в живых, ни их дети, ни дети их детей, ни даже их собаки.

Не порицай острие моего меча, потому что для него возмездие — святой долг, и он трижды опускался на ночь человечества. В первую ночь он истребил Иерусалим, обезглавив шестьдесят тысяч людей народа израилева, от Дана до Беер-Шевы[19]. Вторая ночь пала на спящий лагерь ассирийского царя и убила сто восемьдесят пять тысяч его людей, оставив тела лежать в рассветном тумане. В третью, и последнюю ночь он перерезал горло первенцам во всех семьях египтян. В четвертую ночь, видя рассеянный по вселенной ужас, Господь Бог мой, повелевавший небесным воинством, посочувствовав своим рабам, отдал мне приказ своим усталым голосом: «Хватит, Исрафель, Ангел Истребления, верни руку свою, вложи свой меч в ножны. Ты уже утолил гнев своего хозяина».

Если наступит пятая ночь, я пойму, что пришел новый час кары, и выну меч из ножен, и кому удастся вынести вспышку великого гнева? Огонь, град, камнепад, крысы, зубы чудовищ, яд скорпионов и змей, пожары, язвы прокаженных, веревки висельников — все эти кары, посланные мной, падут на людей.

Я Исрафель, забывший о своем предназначении и своем имени: не желай, чтобы я вспомнил о них.

Этот город, несущий смерть, отплатит мне кровавым дождем за каждое полученное оскорбление. Моя месть будет столь безудержна, что сыны человеческие возмечтают о смерти и будут искать смерти, но она будет им недоступна.

Я Исрафель, коплю обиды и полнюсь болью. Я весь был сплошной открытой раной, и, когда купался в реках, воды становились красными. Моя печаль была шире, чем небо.

Не буди то, что дремлет под моей кожей. Позволь мне быть слепым, и глухим, и немым; позволь мне быть невинным, неведающим и наивным. В противном случае я стану убийцей.

Я Исрафель, и я потерял память. Не побуждай меня искать ее, потому что хаос прошлого обрушит мир настоящего, в пепел обратив город, что распростерся внизу.

Не заставляй звучать колокол, который потревожит мои чувства, оставь в спячке раненое животное, что дремлет внутри меня.

Я сижу, забившись в дальний уголок неба, робкий, с душой, лишенной силы, и глазами, зажмуренными, чтобы не видеть того, что случилось. Я бегу от себя и от моей собственной истории, я прячусь внутри себя.

Я Исрафель: не зови меня, не серди меня, иначе стану я беспощадным.

Так, когда я покоен и отстранен, мне хорошо. В белом цвете нахожу я покой. Позволь мне спать. Позволь мне парить. Я хочу лишь плавать в пресных водах забвения.

~~~

Я думала, что в поисках прошлого моего ангела найду небо, а попала в ад. Путь назад во времени начался на рассвете четверга, когда я спала. Мне снился самый отвратительный из моих повторяющихся снов: я сажусь за стол в доме моей матери — в реальной жизни она уже несколько лет как умерла, — а она ставит передо мной множество блюд и подносов, на которых нет еды. Я как раз пыталась объяснить ей, при этом не обидев, что не могу есть, потому что в тарелках пусто, когда меня разбудил телефонный звонок. Это была Красотка Офелия.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила я, все еще немного блуждая мыслями среди пустых подносов моей матери.

— Все хорошо. Твой ангел провел ночь спокойно, и сегодня вечером мы отвезем его в один медицинский центр, чтобы провести обследование. Я звоню тебе, потому что надо обсудить кое-что. Одну деталь. Не знаю, правда это или нет. Возможно, тебя заинтересует.

— Конечно мне интересно. Говори.

— Речь идет об одной из пациенток приюта. Ее зовут — или она сама так себя называет — Матильде, вдова Лимона. Я хотела бы, чтобы ты поговорила с ней. Вчера она уверяла меня, что видела твоего ангела раньше.

— Должно быть, это было в квартале Галилея.

— В том-то и странность, что она никогда не была там.

— Тогда где?

— Лучше, если ты узнаешь это от нее самой. Приезжай в приют и попроси, чтобы она тебе рассказала.

— Ты считаешь, что мне надо встретиться с сумасшедшей?

— Она страдает параноидальной шизофренией.