Читать книгу "Грешники - Илья Стогов"

* * *

Ребенком я был низенький и толстый. Девочки категорически не обращали на меня внимания.

— Пожалуйста! — молился я. — Все что угодно, лишь бы нравиться девкам!

Как-то одноклассник привел с собой девочку и сказал, что она не возражает, если мы все сейчас ее отдерем. Девочка была рыжая и совсем маленькая: на год младше нас. Мы отвели ее в брошенное бомбоубежище и стали по одному заходить внутрь. Всего нас было трое. Я шел вторым.

Я расстегнул брюки, лег на нее сверху. Ноги у девочки были перемазаны чужой, еще теплой спермой. Прежде чем что-нибудь сделать, я спросил, как ее зовут? Она ответила, что Юля. А потом громко расхохоталась и сказала, что я — олух, и сую не туда.

Мне было четырнадцать, а организм у меня был словно у девятилетнего. Я панически боялся, что никогда не стану таким, как остальные. Организм у меня взрослел долго, а сознание не повзрослело и до сих пор. Я изо всех сил верил, что мир устроен правильно. Что все эти красивые слова чего-то на самом деле означают. Потому что, пока у меня была эта вера, жизнь шла… Я собирался прожить ее… как сказать?.. Тоже правильно… как положено… а потом все рухнуло и оказалось, что нет на свете ничего правильного. Я наконец понял, что красивые слова придуманы для того, чтобы взрослые люди просто могли делать все, что захотят.

* * *

Главными героями Выборга были фарцовщики. Их бешеные доходы, их легендарные драки на дискотеках. На этих мифологических персонажей равнялись все выборгские тинейджеры.

Две основные точки фарцовщиков находились в баре «Север» и гостинице «Дружба». Финны приезжали туда купить русских девок. Первую проститутку я увидел, еще когда учился в пятом классе. Тогда проституция была очень престижным занятием. Нас, начинающих фарцовщиков, эти дамочки обливали ледяным презрением. Сосать у русских они начали только года с 1995-го, когда появился героин. А до этого валютная проституция была очень уважаемым бизнесом.

В советские времена в Выборге было приблизительно пять проституток. Все знали, что они являются именно проститутками. Среди них существовали даже рабочие династии. Пионером выборгской проституции была дама, которую все называли Селедка. Начинала она еще в 1970-х. Со временем ее дочка тоже стала проституткой, а сейчас тем же, наверное, занимается и Селедкина внучка.

Когда я понял, что слова ничего не значат, то первое, что пришло мне на ум, это деньги. Вполне тянет на смысл жизни. Тем более что делать деньги тогда было очень просто.

Начиналось все, естественно, с финских туристов. Мы еще маленькими бегали, продавали финнам шампанское и икру. У этого бизнеса были свои секреты. Например, под видом шампанского мы продавали безалкогольное ситро. Бутылки были одинаковые, а этикетки мы соскабливали под горячей водой и клеили новые. Вместо икры мы вдували туристам паштет: в магазинах он стоил 9 копеек, а финны брали его по 20 марок. Продал два ящика — и получил денег больше, чем мама зарабатывает за год.

Однако к началу 1990-х финнов на всех уже не хватало. Конкуренция возросла в разы. Раньше на этом рынке было от силы сто человек, причем по-настоящему крутых — всего несколько. Раз в месяц эти люди на нескольких машинах подъезжали к месту, где их уже ждал целый автобус финнов, и не спеша делали свой бизнес. Сделки по тем временам могли быть фантастическими. Выгоду получали обе стороны. Но теперь играть по правилам стало некогда. На каждый финский автобус приходилось по тысяче фарцовщиков. Куда проще стало не торговать, а проломить финну голову и забрать товар, а заодно и все деньги из карманов.

* * *

Мне исполнилось восемнадцать. Буквально за полгода я вдруг вытянулся, похудел, отрастил бакенбарды. В Петербурге я по объявлению купил себе косуху. Она, правда, оказалась синей — перед тем как продать, прежний хозяин просто закрасил ее гуталином. Но это было неважно. В остальном это была самая настоящая косуха.

Я стал значительно богаче своих родителей. Я даже одалживал какие-то деньги маме. Она никогда не спрашивала, откуда эти деньги взялись. Самое обидное, что, как только у меня появились деньги, я понял, что абсолютно не представляю, куда их девать. Ну купил ботинки… и куртку… съездил с девками на море… это что — все?

Девок появилось очень много. Фарцовщики хвастались друг другу:

— Сегодня я отымел сразу двух девочек!

— А я троих!

— А я за последнюю неделю — пять!

На самом деле групповой секс ведь почти не имеет отношения к сексу. Начиналось каждый раз как веселая игра: пьяные, смеющиеся, мы раздевались, заваливались в постель, доставали пенисы, пихали их девочкам в смеющиеся рты… а заканчивалось это каждый раз темным, липким ужасом.

Мы брали две бутылки водки, катались по городу, и любая девочка была счастлива прыгнуть к нам в машину. Как-то мы взяли одну телку на всех и поехали за город. Ехали долго, а потом парень, который был за рулем, резко затормозил, выволок ее из машины, стащил трусы, положил на капот и начал долбить. Вокруг был дремучий лес.

Я сидел на переднем сиденье и курил. Сквозь лобовое стекло она смотрела мне в лицо громадными глазами. Потом парень застегнул брюки, прыгнул обратно за руль, и мы укатили. А девка со спущенными трусами осталась стоять на пустой лесной дороге, где в любую сторону — 50 километров непролазного леса. Вот умора.

Секс и насилие — тогда это было одно и то же. Мы не просто спали с девочками, мы самоутверждались. Мне с самого начала виделась в этом какая-то подстава. Но так поступали все вокруг. Другой модели поведения я не знал.

* * *

Денег было очень много, и они убили всех быстрее, чем героин. У каждого есть свой потолок. В каждый отдельный момент каждый отдельно взятый человек готов только к определенному количеству денег. Если дать больше — он просто погибнет. Если бы пятнадцать лет назад я зарабатывал не тысячи долларов, а сотни тысяч, то сегодня с тобой бы уже не разговаривал.

В Выборге каждое поколение проходит через одно и то же: сперва деньги, а потом тюрьма. Увели вагон алюминия, продали и дико разбогатели. А увели второй — и все сели. Последняя перед нами группа села за то, что прямо на квартире кому-то ножовкой отпилили голову. Менты не стали особенно разбираться. В тюрьму тогда определили даже тех, кто оказался в квартире случайно и не имел к отпиленной голове никакого отношения.

Лично у меня бизнес был нервный. Берешь у пацанов денег на два килограмма травы и в Петербурге на эти деньги покупаешь пять килограммов. Несколько часов страха, пока трясешься в электричке, а потом продаешь оптом три килограмма марихуаны и можешь на все лето уезжать с телками в Крым.

Я очень боялся и не мог думать ни о чем другом. Я барыжил без крыши, а тут ошибиться нельзя. Если тебя кинут раз, то потом будут кидать всегда. Пришел момент, когда я понял, что мне никогда не стать нормальным барыгой. Либо меня скоро убьют, либо еще что-то случится.

Деньги — это ведь на самом деле очень омерзительное занятие. Выше, чем тогда, мне было не прыгнуть. Половина людей, с которыми я начинал, уже убиты, а остальные сидят. Выжил только я да еще один парень, который тоже вовремя соскочил и теперь работает охранником.