Читать книгу "Девушки, согласные на все - Маша Царева"

Так она и сделала. Эмма оказалась неплохой актрисой – кто бы ожидал. Филипп, конечно, заметил, что девчонка немного стесняется, но в данном случае это нисколько ему не мешало. Она изо всех сил пыталась казаться опытной, но он-то знал, что ей едва ли больше семнадцати лет. Мордашка у нее была свежая и юная, да и вообще Эмма выглядела еще более невинно, чем ангел, которым ей вздумалось украсить свою задницу.

Филипп несколько раз щелкнул своим профессиональным «Кэнноном». Вспышка – Эмма облизывается, вспышка – Эмма томно выгибается, вспышка – Эмма раздвигает ноги, при этом ее феноменально невинный взгляд упирается прямо в объектив.

– Супер… супер… – пробормотал Филипп. У него слегка вспотели ладони, и это был хороший знак. Филипп Меднов всегда чувствовал успех заранее.

– У меня ноги затекли, – пожаловалась Эмма. – Нельзя ли передохнуть?

– Нельзя, душа моя, – Филипп улыбнулся, словно только что он сказал что-то очень приятное. – Времени у нас не так много. Сегодня вечером я встречаюсь с клиентом, который посмотрит эти пробные снимки. Твои и еще нескольких девочек. А мне еще нужно успеть все напечатать.

– Пробные снимки? – нахмурилась Эмма. – Ты ничего не говорил о том, что снимки будут пробными. Ты обещал, что заплатишь мне пятьдесят долларов за фотосеанс.

– Не за фотосеанс, а за фотосессию, – мягко поправил он. – Это нужно для того, чтобы потом снимать тебя на видео.

– Видео? – тупо повторила девочка, и Филипп тоскливо прикинул, не может ли оказаться, что она «под таблеткой». Круглые голубые глаза Эммы были какими-то стеклянными, что могло означать равно как наличие в ее организме наркоты, так и отсутствие в ее голове каких-либо мыслей.

…Однажды он вляпался в неприятнейшую историю с одной из своих моделей, кажется, звали ее Банни – то есть таким был ее псевдоним для кино. Он всегда знал, что Банни эта – наркоманка, причем не просто наркоманка, а давно и прочно сидит на игле. Но все равно приглашал ее – Банни была одной из лучших порномоделей в Москве. Как и у любой наркоши, у Банни полностью отсутствовали тормоза, в постели она вела себя как цирковая гуттаперчевая девочка. К тому же она легко и беспроблемно соглашалась на групповой секс или лесбо-шоу, в то время как другие девчонки в подобных случаях либо закатывали истерику с пощечинами и слезами (как же Филипп ненавидел демонстрацию скромности в исполнении порноактрис!), либо требовали удвоить гонорар. Вдобавок она была сочной красавицей – тяжелая грудь, тонкая талия, венерины бедра и длинные льняные волосы. Клиенты были без ума от Банни, Филипп снял восемь фильмов с ее участием.

Иногда Банни, прервав съемку, убегала в туалет, прихватив свою объемистую джинсовую сумку. Возвращалась она через несколько минут в благостном настроении, с остановившимся взглядом, готовая «любить и быть любимой». И все сразу понимали: укололась. А однажды она из туалета не вернулась. Ее партнеру было все равно, он сидел на краю кровати и безостановочно курил. А Филипп только минут через двадцать спохватился.

Дверь в туалет оказалась запертой, и им пришлось ее ломать – Филиппу и встревоженному актеру, на котором из одежды был только ароматизированный презерватив. Банни лежала на полу и выглядела как надувная кукла из секс-шопа, сделанная из неестественно желтой резины, – с круглым разинутым ртом, с распухшими ногами. Филипп тупо смотрел на эту куклу, которая еще пятнадцать минут назад хрипло смеялась, курила дешевые ментоловые сигаретки и занималась любовью перед камерой. А актер засуетился, бросился к «кукле», с тошнотворным причмокиванием прилип к ее распахнутому рту. Филипп не понял даже сначала: то ли пытается сделать искусственное дыхание, то ли некрофил. Ему-то сразу было ясно, что Банни мертва.

Кое-как он заставил актера одеться, потом спешно спрятал в шкаф камеру и осветительные приборы, потом они вместе одели Банни и только после этого вызвали «Скорую». Все прошло гладко, ни у врачей, ни у милиции вопросов не возникло, когда они увидели ее руки в расползшихся фиолетовых синяках. Филипп тогда так перенервничал, что поклялся самому себе больше никогда не иметь дела с наркоманками…

– Ты не под кайфом? – на всякий случай спросил он, улыбнувшись при этом, чтобы, если Эмма вздумает обидеться, перевести все в милую шутку.

– Нет, – ответила она. – Я вообще не употребляю.

– Умница. Я сразу понял, душа моя, что из тебя вполне может получиться звезда жанра… Ладно, чаю хочешь?

– Хочу, – обрадовалась девчонка, подскакивая на кровати. Она и не подумала прикрыться простыней; пока он наливал в чашку горячий клубничный чай, ее полная грудь колыхалась где-то на уровне его ладоней. Видимо, Эмма рассчитывала стать его любовницей – он знал, что ей негде жить.

Филипп усмехнулся – едва ли он мог понравиться ей сам по себе. На фоне ее розового детского румянца, младенчески пухлых щек и рыжих влажных завитков у лба он, в своем маскараде, смотрелся почти стариком: темные небольшие глаза над широкими «монголоидными» скулами, узкие губы, длинные волосы, черные с проседью, – которые он обычно собирал в небрежный хвост. А еще – мягкий голос, тихий смех, вкрадчивые интонации и манеры, исполненные старомодных оборотов. На вид ему было сорок пять – пятьдесят лет.

– Так что ты там говорил о видео? – вспомнила вдруг Эмма.

– Я покажу фотопробы клиенту, – терпеливо объяснил он. – Он выберет девушку, и она будет сниматься в фильме. Уверен на сто процентов, душа моя, что ты этой девушкой и окажешься.

– А можно на других посмотреть?

– Нельзя, – он шлепнул ее по носу, а она натянуто рассмеялась и сделала вид, что хочет укусить его за палец.

На какое-то мгновение чувство жалости, острое, как наточенный нож, больно шевельнулось у него внутри. Он словно увидел себя со стороны – взрослый, опытный, а обманывает девчонку. Но Филипп встряхнул головой, гоня жалость прочь. Это не девчонка, а проститутка. Одна из таких беспринципных особ жизнь ему испортила. Если бы не она, если бы не та, другая, он бы сейчас всем этим не занимался. Была бы у него нормальная семья, нормальная стабильная работа… Да что уж там – зачем мечтать о том, чего не случится никогда?

Филипп подобрал эту девочку накануне, на площади трех вокзалов. Он выскочил из машины за сигаретами. Было очень холодно, ледяная морось терзала лицо, он раздраженно отпихивал локтями прохожих, не глядя в их лица. Но эту девчонку почему-то сразу заметил. Может быть, оттого, что куртка у нее была красной – она выглядела ярким пятном на фоне черно-белого фильма. А может быть, и оттого, что одета она была легко, не по погоде. Куртенка эта тонкая – из рукавов чуть ли не по локоть торчат красные мокрые руки, юбка плиссированная, словно от школьной формы. Она была похожа на сказочную Ассоль – все в видимую только ей даль смотрела сквозь толпу. Он подошел к ней, но почему-то был уверен, что девчонка не пожелает с ним разговаривать – такой юной и решительной показалась она Филиппу в тот момент. Но когда он предложил ее подвезти, девушка заулыбалась, подняла с земли свой старомодный матерчатый чемодан и впереди него побежала к его гордости – спортивной «Мазде», бросив на ходу, что зовут ее Эммой. Разумеется, в машине оказалось, что подвозить ее некуда. Она посмотрела на него своим взглядом сказочной Ассоль, и Филипп понял, что если он вдруг предложит ей ужин и ночлег, то она не откажется – скорее наоборот.