Читать книгу "Доктор Кто. Сказания Трензалора - Пол Финч"

Око Нестин.

За все время сражений с автонами Доктор несколько раз видел Око Нестин – обычно оно было искусственным, но при этом всегда являлось окном в обитель того бездушного зла, что находилось по другую сторону.

Именно в око Доктор и ударил.

По правде говоря, он не знал, зачем автону был нужен глаз – для красоты или же он действительно транслировал изображение ужасному существу, находившемуся где-то наверху. Но глаз показался Доктору целью не хуже прочих, поэтому, все еще стоя на коленях, он бросился вперед и ударил тростью, словно мечом. Глаз выскочил совсем, болтаясь на чем-то вроде синтетической нити. Автон, обеими руками державшийся за льдину, не мог сопротивляться. Поэтому Доктор ударил снова, и глаз отлетел. Но это не помешало автону поднять правое колено, взобраться на льдину и, когда центр равновесия сместился, крепко ухватиться за трость.

Доктор дернул ее на себя – заледеневшая трость выскользнула из хватки автона. Следующие удары Доктор наносил двумя руками, обрушив их на голову монстра, сначала слева, потом справа.

Но эти существа не чувствуют боли.

Автон уже поднимался на ноги. Ледяная глыба снова накренилась. Доктор скользнул в сторону. Между их льдиной и соседней был заполненный грязной водой промежуток, достаточно широкий, чтобы полностью поглотить его. Доктор судорожно принялся карабкаться обратно, оперся на здоровую ногу и оттолкнулся вверх, всем телом врезавшись в противника, едва тот успел подняться в полный рост.

Автон был достаточно крепок, чтобы выдержать удар и даже не покачнуться, но льдина накренилась, и они оба начали падать.

Автон отпустил его, но было слишком поздно – Доктор оттолкнулся, прыгнул и растянулся на соседней льдине. Он воткнул в нее трость, чтобы удержаться на месте. От столкновения льдины разъехались еще дальше друг от друга, промежуток между ними расширился, и автон со всплеском рухнул в него.

Но он все еще боролся.

Скрюченная рука крепко обхватила лодыжку Доктора. На несколько безумных секунд они снова оказались вместе – автон, наполовину погрузившийся в воду, и Доктор, лежащий на боку на гладкой поверхности. За его спиной льдина начала подниматься, Доктор заскользил вниз.

– Ничего страшного! – выдохнул он, просовывая руку под многочисленные слои своей одежды. – Можно подумать, я не смогу без нее обойтись.

Свободной ногой он наносил удары по обожженному лицу автона, надеясь отвлечь его и выиграть время, чтобы найти и отстегнуть несколько застежек. И у него получилось.

Искусственная нога Доктора медленно выскользнула из штанины.

Автон, все еще державшийся за нее, ушел под воду.

Доктор отполз подальше от края. Из штанины выпал и соскользнул в воду моток кожаных ремней. Спустя секунду над ним сомкнулись льдины.

– Думаешь, мне нужны все эти неприятности… снова? – простонал Доктор, чувствуя, как сердца яростно колотятся у него в груди. – Придется делать себе новую ногу!

Почти машинально Доктор перевернулся на живот, подполз к краю льдины и посмотрел вниз, в темную воду. Возможно, это было нелепо, но он ожидал в последний раз увидеть безволосую голову автона, прежде чем тот исчезнет навсегда. Но ничего не увидел – лишь тьму, и даже она исчезла, когда вода подернулась новым слоем льда.

Озеро вновь застывало, полярный ветер рассеивал свежие хлопья по неровной поверхности, окрашивая ее белым. Опираясь на единственную ногу, Доктор подумал, что идти – точнее, прыгать – домой придется долго.

Все, что он сделал, подумал Доктор устало, он сделал во имя Рождества.

Марк Моррис

Сновидения

Глава 1

Его душили. Он чувствовал, как что-то все крепче и крепче затягивается на его шее. Но, коснувшись руками горла, он ничего не обнаружил, лишь оцарапал ногтями кожу.

Где он оказался? Было темно – только это он знал наверняка. Тьма была осязаемой, вязкой, словно масло. Он чувствовал, что, если резко сдвинется с места, она потечет по его коже, скользкая и холодная.

Не то чтобы он мог резко сдвинуться с места. Он вообще с трудом мог пошевелиться. В висках стучала кровь, на опухшем лице горели глаза, дышать было тяжело.

Он снова обхватил руками шею и рухнул на колени. Он чувствовал, что место, где он находится, ужасно. Обитель страха, безумия, жестокости и бесконечного, болезненного чувства утраты.

Что это, чье-то дыхание на его шее? Или прикосновение? Он попытался позвать на помощь, но горло сжалось, и он не сумел издать даже хрип.

Голова кружилась. Он чувствовал, как угасает его сознание. Тьма извне сочилась внутрь, стирая его мысли…

И вдруг хватка ослабла. Казалось, неведомое существо, которое только что сдавливало его горло, ускользает прочь, словно разматывая кольца. Он упал вперед, задыхаясь, захлебываясь, и внезапно – каким-то чудом – снова сумел сделать вдох.

– Не правда ли, неприятно, когда тебе напоминают, насколько ты хрупок? Насколько легко тебя можно обратить в ничто?

Голос был ледяным, злым, с неприятным звенящим тембром, как будто слова сопровождались чуть слышным звуком бьющегося стекла.

Он потер ноющее горло и, не вставая с колен, осторожно повернул голову.

Над ним стоял человек, белокожий и мрачный; его глаза сверкали.

Он был одет во все черное, словно гробовщик.

– Кто ты такой?

Вопрос был задан еле слышным хриплым шепотом, но белолицый человек, словно длинноногий паук, прыгнул вперед и приземлился на корточки рядом с ним:

– Кто я такой – не столь важно, гораздо важнее, кто ты. Как тебя зовут?

– Алиганза, – он попытался откашляться. – Алиганза Торп.

Белолицый поднял брови:

– Ты в этом уверен?

Алиганза заколебался. Он уже ни в чем не был уверен.

– Я… да.

– Любопытно, – сказал белолицый человек.

– Что?

– Твое имя. Ведь он зовет тебя не так, верно?

– Кто?

– Ты и сам прекрасно знаешь!

Внезапный гнев белолицего был так силен, что Алиганза вздрогнул. Глаза мужчины сверкнули.

– Он! – рявкнул незнакомец злобно. – Тот, чью волю исполняют все. Человек в башне. Спаситель Рождества!

– Ты говоришь… о Докторе?

– О Докторе.

Черты мужчины исказились, и лишь на миг Алиганза увидел, что под ними что-то сокрыто. Что-то зловещее. Но образ исчез прежде, чем он успел его запомнить.

Когда мужчина заговорил вновь, его голос стал ласковым, а рот растянулся в улыбке, более широкой, чем следует.