Читать книгу "Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель"

«Ты – моя вторая половинка, – думала Эбба. – Ты серьезна, когда я дурачусь; ты решительна, когда я сомневаюсь. Ты планируешь, в то время как я реагирую. Ты хочешь совершенствоваться, в то время как я хочу одного: чтобы никогда не заканчивалось то мгновение, когда я чувствую твое тело в своем, и биение твоего сердца у меня в груди; когда я извиваюсь и хочу прижаться к тебе каждой клеточкой своего естества, чтобы извлечь максимум из прикосновения; когда мне хочется заползти в тебя и раствориться в тебе; когда наши мысли и наши чувства становятся одним; пенящееся бурное море, волны которого постепенно успокаиваются, в то время как наши тела еще вздрагивают, и последние капли дождя, который мы приготовили друг для друга, просачиваются в наши члены».

Эбба взяла руку Кристины и поднесла к своему лону, и ее мысли начали путаться, а нежные пальцы венценосной возлюбленной управляли ее ощущениями в самом горячем месте ее тела. В мозгу Эббы пронеслись обрывки… нет, не мыслей, а скорее чувств: «…ты то, кем я никогда не буду, ты то, ради чего я живу, ты та, кого, по замыслу Божьему, я должна выбирать, поддерживать и любить, и ради этого я и была сотворена Богом, так как ты – моя улучшенная копия. Дай мне что-то, чем я могу доказать свою любовь к тебе, каждый день, каждый час – дай мне задание, которое вырвет мне сердце и убьет меня, если взамен я получу тебя и смогу спасти тебя от темноты и освободить твою душу».

Она повернулась и притянула Кристину в свои объятия, это маленькое мускулистое тело. Она сомкнула губы вокруг твердых темных сосков и услышала, как королева стонет; провела рукой между привычных к верховой езде крепких бедер, почувствовала жар и влагу на своих пальцах и услышала, как королева охнула.

– Еще разок, та chérie, – прошептала королева и раздвинула коленом ноги Эббы.

Эбба начала вздрагивать. Это так просто… проще некуда, и пока она доставляла удовольствие и получала его сама, она чуть было не ощутила нечто вроде сожаления, что ей не дозволено когда-нибудь за свою любовь, за свою королеву, за единственного человека, который ее любил и будет любить – умереть на месте.

– Ты задаешься вопросом, зачем я приблизила к себе двух отцов Общества Иисуса, – сказала Кристина некоторое время спустя.

Она подняла взгляд и снова посмотрела в глаза отражению Эббы в зеркале. Молодая графиня прижималась к Кристине сзади, проводила рукой по деформированному плечу – в детстве мать Кристины случайно уронила ее на пол или, как перешептывались окружающие, предприняла попытку убить нелюбимую девочку, чтобы освободить место для наследника мужского пола.

Она поцеловала то место, на котором кость срослась неправильно.

– Да, – пробормотала она.

– Они открывают мне мир.

– Мир? Какой мир?

Лицо Кристины было серьезным.

– Мир католической веры.

– Но… ты – королева Швеции. Наша страна протестантская…

– Наша страна распадается на множество направлений протестантства, которые враждуют друг с другом и схожи лишь в одном: сухости, скуке, суровости.

– …и твой отец отправился на войну, чтобы защитить протестантизм в государстве от католической агрессии.

Королева улыбнулась отражению Эббы, но глаза ее остались грустными.

– Ты разочаровываешь меня, моя красавица.

Эбба фыркнула.

– Ладно, он затеял войну, чтобы открыть клапан у конфликтов между дворянством и буржуазией в нашей стране и чтобы обеспечить господство Швеции на Балтийском море.

– Как всегда, истина лежит где-то посередине, – вздохнула Кристина. – Но я рада… На миг мне показалось, что поездка в империю открыла в тебе наивную сторону, которой я совершенно не знаю.

– А теперь я вижу сторону моей королевы, которой не знаю.

Кристина высвободилась и отстранилась от Эббы, после чего повернулась к ней.

– Что же ты видишь?

Какое-то мгновение Эбба собиралась избавиться от растущего беспокойства, просто отшутившись. Кристина лежала перед ней полностью обнаженная; двусмысленное замечание, подмигивание – и беседа, возможно, снова сменила бы русло. Но Эбба почувствовала, что Кристина хочет услышать серьезный ответ.

– Я вижу женщину, которая организовала первую в Швеции газету. Я вижу женщину, которая переписывается с философами и чьей дружбой гордятся самые умные мужчины, состоящие на дипломатической службе у владык мира сего. Я вижу женщину, которая не просто хочет получать донесения о ходе мирных переговоров в Мюнстере, но и еще посылает туда, – она слабо улыбнулась и указала на себя, – шпиона, чтобы выяснить, почему переговоры не приводят к результатам. Я вижу женщину, которая прочитала о религиях мира больше, чем сам Папа когда-нибудь будет знать.

– Кое-чего не хватает.

Эбба подняла бровь.

– И чего же?

– Ты видишь правительницу, которая узнает, что ее империя в духовном смысле отстает от Европы на триста лет. Швеция – это огромный выгон для овец, где пасутся особенно тупые овцы, тупее которых только их пастухи. Знаешь ли ты, что из десяти баронов, титул которым даровал мой отец, восемь не умеют ни читать, ни писать, а остальные двое убеждены, что попадут в другой мир, если случайно войдут в круг из грибов? И что епископы и пасторы спорят, не лучше ли принимать на службу на шведских торговых судах иностранных матросов, чтобы их собственные прихожане постоянно не подвергались греховным соблазнам в портовых городах?

Эбба рассмеялась горьким смехом.

– Это их надо было отправить в империю: в Баварию, во Францию – куда угодно. Тогда они бы поняли, что шведские солдаты не только прекрасно разбираются в грехах, но и все время изобретают новые. «Шведы идут!» – обозначение абсолютного ужаса, который уже близок.

– Однако люди императора ничем не лучше!

– Люди императора не заявляли, что нарушают границы, дабы спасти жизни людей в империи.

– Я спасу империю, только я! – внезапно крикнула Кристина. – Заботился ли мой отец в первую очередь об экономическом благе Швеции или нет, где-то в глубине его души, души воина, действительно жило желание привести империю к новому величию. Он всегда любил меня больше всего на свете, и я знаю, что даже в свой смертный час он надеялся, что я смогу осуществить его мечту.

– Кристина, – осторожно сказала Эбба. – Мое сердце, моя самая дорогая, моя королева… ты не для того живешь на свете, чтобы исполнять желания мертвеца.

– Однако это и мое желание, красавица! Когда я говорю, что Швеция отстает от империи примерно на три сотни лет, я в то же время считаю, что это прекрасный шанс. Швеция не мчалась, как остальная Европа, три сотни лет в тупик. Отара овец, возможно, и глупа, но все же их кровь свежа. Швеция – единственная страна, которая потеряла на этой войне не только мужчин, женщин и детей, но и короля. Эта потеря не должна оказаться напрасной.